Search

This article considers the technical, technological, and archival aspects of the study of Old Believer carved works of art (icons and crosses) of the Lower Pechora, whose origin is associated with the Velikopozhensky Monastery on the Pizhma River (currently, Ust-Tsilma District of the Komi Republic). The reason for the study is the hypothesis about the local origin of the ochre used for painting the icons, as there are rich deposits in the vicinity of the village of Skitskaya (on the site of the former Velikopozhensky Skete). According to written sources, they were developed until the first quarter of the twentieth century. The article describes the methods of studying the composition of ochre samples from deposits in the vicinity of the village of Skitskaya, the colours of The Cross of Golgotha, a Velikopozhensky carved icon from the collection of the National Gallery of the Komi Republic (Syktyvkar). Also, the authors speak about the palette of F. O. Anshukov, a hereditary Old Believer spoon maker from the village of Skitskaya, research results, and their correlation with data from written sources. The study demonstrates that the white and other pigments of The Cross of Golgotha icon contain white lead. The red pigment is minium. The blue pigment corresponds to the composition of Prussian blue. Natural pigments (caput mortuum, ochre) are not used. In the spoon maker’s palette, red, brown, and blue pigments are mixed with lead white with an admixture of quartz, barite, and gypsum. Minium was used as a red pigment. The composition of the blue pigment corresponds to Prussian blue. The white paint in the palette is zinc white. The green paint was replaced with zinc white with an arsenic-containing pigment (Scheele’s green?). The brown paint contains iron oxides, which suggests the natural origin of the pigment (caput mortuum). The results of the research testify that in the eighteenth and nineteenth centuries, the inhabitants of the Velikopozhensky Skete and their descendants, masters of “Pyzhem painting” on wood, used mainly imported pigments of artificial origin., Статья посвящена технико-технологическим и архивным аспектам исследования старообрядческой резной пластики (икон и крестов) Нижней Печоры, происхождение которой связывается с Великопоженским скитом на р. Пижма (современный Усть-Цилемский район Республики Коми). Поводом к исследованию послужила первоначальная гипотеза о местном происхождении использованных в окраске икон охр, богатые месторождения которых в окрестностях деревни Скитской (на месте бывшего Великопоженского скита), по данным письменных источников, разрабатывались до первой четверти XX столетия. Описываются методы проведенного исследования состава образцов охры из месторождений в окрестностях д. Скитская, красок великопоженской резной иконы «Крест Голгофский» из собрания Национальной галереи Республики Коми (Сыктывкар), а также с палитры потомственного старообрядческого мастера-ложечника Ф. О. Аншукова из д. Скитская, результаты исследований и их корреляция с данными письменных источников. Установлено, что в составе белого и других пигментов с иконы «Крест Голгофский» присутствуют свинцовые белила. В качестве красного пигмента использован сурик. Синий пигмент отвечает составу берлинской лазури. Природные пигменты (мумия, охры) не использованы. В палитре ложечника краски красного, коричневого и синего цветов замешивались на свинцовых белилах с примесями кварца, барита и гипса. В качестве красного пигмента использован сурик. Состав синего пигмента соответствует берлинской лазури. Белая краска в палитре представлена цинковыми белилами. Зеленая краска замещена на цинковых белилах с мышьяксодержащим пигментом (шееловая зелень?). Краска коричневого цвета содержит окислы железа, что позволяет говорить о природном происхождении пигмента (мумии). Результаты исследований в совокупности с данными письменных источников свидетельствуют о том, что в XVIII–XIX вв. насельники Великопоженского скита и их потомки, мастера «пижемской росписи» по дереву, использовали преимущественно привозные красочные пигменты искусственного происхождения.

Literacy is a basic element of Old Belief culture. Alongside with early printed books being retained and reproduced, script books and manuscripts have always been an integral part of the movement. To a large extent, the tradition was maintained by the Chasovennye (“chapel goers”, a non-priestly faction among Old Believers), who strictly adhered to the rule of never publishing their literature in “external” printing houses. In Yenisei Siberia, where they owned no printing housess, skete scriptoria were used as workshops for manuscripts to be hand-copied, illustrated and bound, thus producing handmade books. However, the ongoing process of creating the literature they required and the growing social demand for it provided the impetus for the developing soglasie (accord) to reconsider a number of doctrinal attitudes and principles and to start producing their own books, first hand-written and then printed in semi-uncial script (poluustav), in printing houses located in cities. These new-printed books were the phenomenon of the contemporary culture of the Chasovennye Old Believers in Krasnoyarsk region, Tuva and other regions of the country and in the world. Along with the textual content of the books, of great interest is the tradition of illustrating them, inseparably linking the tradition of in designing Old Believers’ printed books and manuscripts, to the innovative approach manifested in the apparent influence imposed by Russian and foreign (predominantly American) art with which contemporary skete indigenes are well acquainted. The evident traces of such influence are indicative of the general character of the group’s contemporary culture evolving. Of particular interest are the ways of portraying characters, objects, and loci of religious and cultural space of this relatively closed group. If considered from a comprehensive perspective, they represent visual self-reflection of their church. Their interaction with the text, on the one hand, allows implementing the doctrine, and on the other hand, manifests the logic of contemporary development of skete art. Thus it becomes possible to trace the development of both the artist’s mindset and that of the addressee of the artist’s works, that is members of the of Chasovennye accord.

В статье предлагается описание четырех единиц хранения собрания редких рукописных и старопечатных книг библиотеки Екатеринбургской духовной семинарии, содержащих гектографированные издания. Всего в статье описано девять гектографированных изданий, шесть из которых находятся в составе конволюта. Практически все издания (восемь) — старообрядческие и датируются началом ХХ столетия. Одно издание, датируемое 1965 г., изготовлено баптистами. Восемь из девяти изданий уникальны, на настоящий момент известны в единственном экземпляре. Шесть старообрядческих гектографированных изданий были изготовлены в Екатеринбурге старообрядцами белокриницкого («австрийского») согласия. Издательская деятельность осуществлялась в доме и на средства екатеринбургского купца Г. Н. Грачева. Издательской деятельностью руководил В. Г. Усов. Описанные в статье старообрядческие гектографированные издания содержат важный материал как для истории старообрядческого движения в целом, так и для истории старообрядчества на Урале. Изданный на гектографе в 1965 г. «Сборник духовных песен евангельских христиан-баптистов» представляет интересный образец религиозного «самиздата» советской эпохи. Описание гектографированных изданий выполнено по методике, принятой в Лаборатории археографических исследований Уральского федерального университета (ЛАИ УрФУ). Описание сопровождается указателем пятых строк., The article describes four storage units from the collection of rare handwritten and old-printed books of the Ekaterinburg Seminary library, containing hectographed editions. In total, presented are nine hectographed editions, six of which are included in a pamphlet volume. Almost all the editions (eight of the nine) belong to the Old Believers and date back to the early 20th century. And one edition, dated 1965, was produced by the Baptists. Eight out of nine editions are unique and currently known in a single copy. Six Old Believer hectographed editions were made in Ekaterinburg by the Old Believers of the Belokrinitsky ("Austrian") Agreement. Publishing activities were carried out under the leadership of V. G. Usov, at the expense and in the house of the Ekaterinburg merchant G. N. Grachev. The described hectographed Old Believer publications contain important material both for the history of Old Belief in general and for the history of the Old Believers in the Urals. Printed on a hectograph in 1965, the "Collection of Spiritual Songs of Evangelical Christian Baptists" is an interesting example of religious "samizdat" of the Soviet epoch. The hectographed publications are described according to the methodology adopted in the Laboratory of Archeographic Research of the Ural Federal University (LAI UrFU). The description is followed by an index of fifth lines.

This article is dedicated to the problem of attributing the publications of illegal Old Believer printers in the second half of the nineteenth century: such publications do not have bibliographical data or have false information about the place of publication. At the centre of the author's attention is the largest and longest-running printing company in the Old Believer market that belonged to the brothers Ovchinnikov. For publications from the eighteenth to the early nineteenth centuries, the main element which allows us to attribute a book to this or that printer is decoration; however, this criterion is insufficient for books from the second half of the nineteenth century. Old Believer merchants were publishers of books in the eighteenth and early nineteenth centuries; they placed their orders in rather large printing companies with an established set of decorations. Even in the printers they started at the end of the eighteenth century, they followed the tradition of using individual and distinctive ornamentation. In the second half of the nineteenth century, peasants or townsmen were publishers of books. Lacking sufficient funds and due to the illegal character of their activities, their printers were small and mobile, and they printed books on cheap paper in order to lower production costs. With only rare exceptions, the decoration of such books was not rich: either it was absent in general or there were only typeset decorations. If they did have headpieces, different printers used the same models. As such, ornamentation cannot be used as a universal indicator for attributing these publications, although it can be part of a set of such indicators. Fonts play the main role in defining an edition, but it is necessary to create a reference guide of fonts if this indicator is to be used practically. This article reflects the results of an analysis of fonts and decorative elements in publications from the Ovchinnikov printer. Very many such publications used a great variety of fonts simultaneously. According to indirect data, the books date from the 1860s. They might initially be taken for sammelbände since the type of paper changes along with the fonts. However, the integrity of the text during the transition from one font type to the next undermines this assumption. The article poses the question of how to explain the peculiarities of such publications. There is no one-dimensional answer. However, the author makes some suggestions: it is possible that at some point the printer was dispersed, with several printing presses placed in different houses. When a comparatively large volume was produced, the material was shared out and printed on these separate presses. However, this hypothesis provokes the question: why do blocks of text printed in one font not follow each other in sequence? The article contains examples of the printer's fonts and artistic elements the author identified. © 2021 Tomsk State University - Faculty of Philology. All rights reserved.

The article was submitted on 14.05.2021. This article describes Old Believer polemics about sacrifice via selfimmolation and other forms of ‘self-inflicted death’ between the late seventeenth and early eighteenth centuries. The main object of condemnation by the Russian state and church authorities was the Old Believer system of sacralising one’s own sufferings (the creation and distribution of related narratives, appeals to popular religiosity, and the veneration of new martyrs). The author examines Old Believer writings and decrees, admonitions, and texts created by the authorities as parts of one discursive field and concludes that rational methods for combating Old Believer martyrs were consolidated in the Petrine era at the conceptual level in order to preserve the taxable population. Feofan (Prokopovich) offered the most original explanation for the widespread Old Believer veneration of new martyrs by interpreting it as bliss at being ‘persecuted for righteousness’ (1722): this interpretation was the basis for his admonition On the Invalidity of Unauthorised Suffering. The active disciplinary intervention of the authorities in the sacrificial discourse and the misinterpretation of selfsacrifice that spread among the Old Believers led their leaders to speak of piety as an indispensable condition for salvation. The desire of various participants in the discourse to speak on this topic generated, if not to a specific “language”, then a whole set of experiences embodied in genetically different rhetoric. Описывается полемика о старообрядческой жертвенности конца XVII – начала XVIII в., вызванная многочисленными случаями самосожжений и других вариантов «самогубительной смерти». Основным объектом обличений со стороны российской государственной и церковной власти была система сакрализации староверами собственных страданий: создание и распространение соответствующих нарративов, апелляция к народной религиозности и почитание новомучеников. Рассматривая разножанровые старообрядческие сочинения и созданные властью постановления, увещания и другие тексты, предназначенные для всенародного внимания, как части одного дискурсивного поля, автор приходит к выводу о закреплении в Петровскую эпоху рациональных методов борьбы со старообрядческими мучениками на понятийном уровне в рамках курса на сбережение податного населения. Наиболее оригинальные объяснения «бума» почитания старообрядцами новомучеников были предложены Феофаном Прокоповичем в толковании на блаженство изгнанных «правды ради» (1722), послужившем основой увещания «О недействительности самовольного страдания». Активное дисциплинарное вмешательство власти в жертвенный дискурс и превратное толкование самопожертвования, распространявшееся среди староверов, заставляли их лидеров высказываться о благочестии как непременном условии спасения. Стремление разных участников дискурса высказываться на эту тему породило если не особый язык, то целый набор переживаний, воплощенных в генетически различной риторике. Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта Российского научного фонда, проект № 19–18–00186 «“Культура духа” vs “культура разума”: интеллектуалы и власть в Британии и России в эпоху перемен (XVII–XVIII вв.)».

This article is dedicated to the formation of local centres of Old Belief in Glazov district, Vyatka Province. The author notes that movement in search of more beneficial living conditions was a constant throughout Old Belief’s existence. The intersection of multidirectional, diachronic migration streams defined the regional characteristics of Old Belief, in many ways influencing the compact form of Old Believer settlement that developed in the course of their transit. The article analyses the formation of several local centres of Old Belief in Glazov. During their flight from the centre in Kerzhenets in the first quarter of the eighteenth century, Old Believers fled as far as possible from the central authorities to the Ural forests: this played an important role in the development of Vyatka Old Belief. Some of them settled along the roads, establishing new settlements and sketes amidst the private factories then being created in the Ural regions. To a considerable extent, migrant routes crossed the territory that, at the end of the eighteenth century, became Vyatka province. On the basis of documents published by the Ural researcher N. S. Korepanov, the article identifies settlements created by the Old Believers in Verkhokamye, where representatives of the Pomortsy concord were dominant. To the west of this region, in the south of Glazov district, Filippovtsy communities formed: the establishment of a spiritual hierarchy there was connected with communities in Nizhny Novgorod province. Also considered is the unfolding of Beglopopovtsy centres. One of these was located in the northeast of the district, while the other was in the southwest. On the basis of the analysis of archival documents, the article’s author explains why contradictory information has arisen in the scholarly literature about the concord to which the Old Believers of the Omutninsk factory belonged, considers the history of the largest Beglopopovtsy chapels in the Porez area, and focuses on the personalities of the Old Believer leadership in this territory. As a result of this analysis, the author concludes that by the last quarter of the nineteenth century, Old Believer migration had essentially ceased. Changes in state policy towards Old Belief had created the conditions for the latter to enjoy a more peaceful existence., Статья посвящена проблеме формирования локальных центров старообрядчества на примере Глазовского уезда Вятской губернии. Автор отмечает, что передвижение в поисках более благоприятных условий выживания стало постоянным элементом существования староверия. Пересечение разнонаправленных и наложение разновременных потоков определяет региональное своеобразие истории старообрядчества, которое во многом влияло на особенности развития регионов компактного его проживания, сформированных оседанием староверов в ходе их транзита. В статье проанализированы процессы образования нескольких локальных центров глазовского старообрядчества. Важную роль в формировании вятского старообрядчества сыграл разгром в первой четверти XVIII в. керженского центра, сложившегося в Поволжье еще во второй половине XVII в. С Керженца старообрядцы уходили как можно дальше от центральных властей в приуральские, уральские, зауральские леса. Некоторые из них оседали по дороге, основывая новые поселения, скиты, устраивались на возводившихся в Уральском регионе частных заводах. Маршруты мигрантов в значительной части пролегали через территорию, которая к концу XVIII в. оформилась как Вятская губерния. На основании документов, опубликованных уральским исследователем Н. С. Корепановым, автором статьи выявлены поселения, образованные старообрядцами в Верхокамье, где доминировали представители поморского направления (согласия). Западнее этого региона, на юге Глазовского уезда сложились общины филипповского согласия, в которых формирование духовной иерархии было связано с общинами Нижегородской губернии. Также рассмотрено складывание беглопоповских центров. Один из них находился на северо-востоке уезда, второй — на юго-западе. Автор статьи на основе анализа архивных источников объясняет причины появления в научной литературе противоречивых сведений о течении, к которому принадлежали старообрядцы Омутнинского завода, рассматривает историю крупнейших часовен беглопоповцев в Порезской волости, акцентирует внимание на персоналиях лидеров старообрядчества этой территории. В результате анализа материала источников автор приходит к выводу, что к концу третий четверти XIX в. процесс миграции старообрядцев практически остановился. Изменения государственной политики по отношению к старообрядчеству постепенно создавали условия для его более спокойного существования.

This article considers The Genealogy of Orthodox Monastic Tonsure compiled by Severodvinsk scribe Stefan Frolov. There are three extant manuscripts of the work. One of them is part of the collection of council resolutions, polemic letters, and other works by Old Believers of the Filippovtsy concord (F19-331) acquired by the manuscript collection of the Wroblewski Library of the Lithuanian Academy of Sciences in 2018.The aim of the work is to provide a critical edition of the text and illustrate its structural peculiarities and those of its content, the specifics of the two versions and the principles of the author’s and the editor’s work. The material of the work is made up by three manuscripts of The Genealogy of Orthodox Monastic Tonsure kept in St Petersburg and Vilnius as well as manuscripts and their digital copies connected with the work in question. The author employs comparative, textological, descriptive, and other research methods.The study demonstrates that The Genealogy compiled by Stefan Frolov in 1879 describes two directions of monastic tonsure, i.e. one starting with bishop Pavel Kolomensky and the other originated by a monk from the Sevastyanov family. The initial part of The Genealogy is semi-legendary, as despite the fact that the text mentions real Old Believer figures, it is full of chronological discrepancies. There are two versions of The Genealogy, i.e. a draft authored by Frolov and bearing his autograph and a fair copy written three or four years later, after Frolov’s death, by an anonymous scribe supposedly in Moscow, at the Moscow Bratsky Dvor. The comparison of the two versions demonstrates that the editing of Frolov’s text followed two directions. First, the editor eliminated and abridged particular “private” information on certain monks, and, second, corrected (specified) their names or those of whole groups., В статье анализируется «Родословие православнаго иноческаго пострижения…», составленное в 1879 г. северодвинским книжником Стефаном Фроловым. Сочинение сохранилось в трех списках. Один из списков входит в состав сборника соборных постановлений, полемических писем и других сочинений староверов-­филипповцев (F19-331), которым осенью 2018 г. пополнилось рукописное собрание Библиотеки им. Врублевских АН Литвы.Цель настоящей работы — представить критическое издание текста памятника, а также показать его структурные особенности, своеобразие состава, отличительные черты двух редакций и принципы работы автора и редактора родословия. Материалом для исследования послужили три списка «Родословия православнаго иноческаго пострижения…», хранящиеся в Санкт-Петербурге и Вильнюсе, а также рукописи или их цифровые копии, связанные с данным сочинением. В работе использованы сравнительный, текстологический, описательный и другие методы исследования.Исследование показало, что в «Родословии», составленном Стефаном Фроловым в 1879 г., представлены две линии иноческого пострижения: первая начинается от еп. Павла Коломенского, родоначальником второй был некий инок из рода Севастьяновых. Начальная часть родословия носит полулегендарный характер, поскольку хотя в тексте и упоминаются реальные старообрядческие деятели, в нем отмечается целый ряд хронологических неувязок. Анализируемое родословие сохранилось в двух редакциях: черновой авторской (автограф Фролова) и беловой, выполненной три-четыре года спустя (уже после смерти Фролова) неизвестным книжником, предположительно в Москве на Братском дворе. Сравнение этих двух редакций показывает, что редактирование текста Фролова шло по двум направлениям: 1) сокращение и удаление слишком конкретной «личной» информации того или иного инока; 2) исправление (уточнение) имен пострижеников или даже их цепочек.

The article was submitted on 03.06.2019. This article analyses Old Believer letters from the eighteenth and nineteenth centuries containing requests for financial or other assistance and expressing gratitude for it. The letters originate from various Old Believer settlements (sketes and hermitages) in Northern Russia. The author mostly focuses on letters from the Vyg and Leksa community, the largest Old Believer centre of Russia between the eighteenth and the first half of the nineteenth centuries. The letters are analysed both as historical sources and literary works. They are of historical value because they contain information on little-known Old Believer hermitages, the number of monks in them, and the connection of the hermitages with other centres of Old Belief. The letters contain Old Believer writers’ names and autographs. This means that samples of their handwriting can be used to attribute anonymous manuscripts. Letters of request were part of record books that the representatives of Old Believer hermitages took with them when they went to collect donations. The article cites persecution of this activity by the authorities. Also, it considers the literary aspect of the letters, for instance, how the authors used quotations on mercy and compassion from biblical and patristic texts and how they applied the form of the parable and employed a self-deprecating vocabulary. The author concludes that the Vyg Old Believer letters fully correspond to the principles of the Vyg rhetorical school. Анализируются старообрядческие письма XVIII–XIX вв., содержащие просьбы об оказании денежной или иной помощи и благодарения за нее. Материалом служат несколько десятков писем из различных севернорусских старообрядческих поселений (скитов и пустыней). Основное внимание уделяется письмам из Выго-Лексинского общежительства – крупнейшего в России старообрядческого центра XVIII – первой половины XIX в. Письма анализируются и как исторические источники, и как литературные памятники. Историческая ценность писем заключается в том, что они дают важную информацию о малоизвестных старообрядческих пустынях, количестве насельников в них, о связи этих поселений с другими центрами староверия. Письма сохранили имена старообрядческих настоятелей и их автографы – образцы почерков, которые могут быть использованы при атрибуции анонимных рукописей. Просительные письма включались в состав сборных книжек, с которыми старообрядческие пустыни отправляли своих представителей за милостыней и в которые заносились записи о пожертвованиях. В статье приводятся сведения о преследовании властями этой деятельности старообрядцев по сбору милостыни. Исследована также литературная основа писем: использование авторами библейских и святоотеческих цитат о нищелюбии и милосердии, притчевой формы, самоуничижительной лексики и т. д. Сделан вывод о том, что в письмах, составленных старообрядцами Выга, в полной мере воплотились принципы выговской литературной риторической школы. Финансовое обеспечение исследования осуществлялось из средств федерального бюджета на выполнение государственного задания Карельского научного центра РАН.

The article deals with cases of the Russian Church’s recourse to the Old Believer experience in the XIX and XX centuries, primarily in matters related to worship and correction of liturgical books. It considers the language archaization program by N. Ilminsky, the church calendar archaization program by N. Nikolsky, the procedure of canonization, the introduction of new types of service and a number of other innovations aimed at the experience of Old Believers. It is shown that the part of the Russian society that had adopted the reforms of Patriarch Nikon saw Old Believers as custodians of the ancient tradition and turned to their experience in addressing specific issues of church life.

Анализируется история единоверческого прихода, открытого в Еланской волости Тюкалинского уезда Тобольской губернии в начале XX в. Рассматриваются ранее не известные архивные документы, хранящиеся в Государственном архиве Омской области, раскрывающие особенности внутренней жизни самого молодого в Западной Сибири единоверческого прихода. В рассматриваемый исторический период его территория находилась на стыке Тобольской и Томской губерний и епархий, в условиях этноконфессиональной чересполосицы. Рассматриваются взаимоотношения православных, единоверцев и старообрядцев. Теоретическое значение изучения этой проблемы актуально в условиях возрождения старообрядных приходов в рамках Русской православной церкви. Практическая значимость исследования определяется высоким интересом россиян и жителей других стран к выявлению своих предков, составлению родословных и историй семей. Основное внимание в работе уделено анализу метрических книг данного прихода, сравнению задач существования единоверия и реальной практики на примере конкретного прихода. Представленные факты и выводы являются частью уже проведенной авторами работы по интеграции данных единоверческих, православных и иудейских метрических книг, относящихся к территории Еланской волости.

The purpose of this study is to present the religious life of the Old Believers in the Ekaterinoslav diocese of at the beginning of the 20th century and analyze the specific nature of the Orthodox mission activities in their midst. The research methodology is based on the principles of historicism, consistency, author’s objectivity, as well as on general scientific (analysis, synthesis, concretization, generalization) and special historical (problem-chronological, historical-genetic, historical-typological) methods. The problem-chronological method has been employed to analyze the religious life of the Old Belief communities in the Ekaterinoslav diocese and reveal the religious policy of the official Orthodox Church towards the Old Believers in the specified period. The historical-genetic method has been applied to analyze the transformations of the Old Belief in the Ekaterinoslav diocese and examine the confessional policy of the Orthodox Church. The historical-typological method has been adopted to study the internal separation and conflicts in the Old Belief of the Ekaterinoslav diocese and consider the forms of religious policy implementation. The scientific novelty of the undertaken researchlies in the fact that for the first time the internal distribution of the Old Belief in the Ekaterinoslav diocese has been comprehensively studied, the course of the conflict between the okruzhniki and the neokruzhniki has been disclosed, the forms and methods of missionary activity of the official Orthodox Church have been presented. Conclusions. At the beginning of the 20th century, 10 000 Old Believers lived in the Ekaterinoslav diocese. The popovtsy represented the overwhelming majority; the neokruzhniki, the bespopovtsy, and the beglopopovtsy were made up groups. The relations with priests, whose actions provoked indignation among the parish, caused the internal conflicts in the communities. The case of the priest S. Tokarev gained special publicity. The conflict was acute in popovshchina, between the okruzhniki and the neokruzhniki, that gradually began to decline after the act of reconciliation in 1906. On the way to reconciliation, the community of the okruzhniki faced an alleged provocation against Archbishop Ioann. The «fight» against the Old Believers remained the priority in the activities of the Orthodox missionary. The diocesan missionaries were opposed both by the representatives of the clergy and the ordinary Old Believers, and the authorities, namely the Old Belief nachyotchiki K. Peretrukhin, V. Zelenkov, L. Pichugin, and others. Despite the high level of organization and activities of the missionary institute, the immediate success of the mission was limited, Celem badania jest odkrycie życia religijnego staroobrzędowców w diecezji Jekaterynosławskiej na początku XX wieku i przeanalizowanie specyfiki działań misji prawosławnej w ich środowisku. Metodologia opiera się na zasadach historyzmu, systematyczności, naukowości, autorskiego obiektywizmu, a także na zastosowaniu ogólnonaukowych metod (analiza, synteza, uogólnienie) i specjalno-historycznych metod (historyczno-typologicznych, historyczno-systemowych). Oryginalność naukowa polega na tym, że po raz pierwszy wszechstronnie ujawniono wewnętrzną dystrybucję staroobrzędowców z diecezji Jekaterynosławskiej, odzwierciedlono przebieg konfliktu między “okrużnikami” i “nieokrużnikami”, formy i metody działalności misyjnej. Wnioski. Na początku XX wieku w diecezji było 10000 staroobrzędowców, z których przeważająca większość należała do popowców-okrużników, a mniejsze były wspólnoty “nieokrużników”, “bezpopowców” i “biegłopopowców”. Podstawą wewnętrznych konfliktów we wspólnotach były stosunki z kapłanami, którzy swoimi czynami wywołali oburzenie wśród parafian. Sprawa księdza S. Tokariewa zyskała szczególny rozgłos. Konflikt był ostry w duchowieństwie, między “okrużnikami” i “nieokrużnikami”, który stopniowo zaczął iść na spadek po ukazie tolerancyjnym w 1906 r. Po drodze do zgody partia “okrużników” spotkała się z natchnioną prowokacją przeciwko arcybiskupowi Janowi. “Walka” ze staroobrzędowcami była jednym z priorytetowych zadań instytutu prawosławnego misjonarstwa. Oponentami diecezjalnych misjonarzy zostali zarówno przedstawiciele duchowieństwa i zwyczajni staroobrzędowcy, tak i autorytety - staroobrzędowi dogmatycy K. Peretruchin, W. Zelenkow, L. Piczugin i inni. Pomimo wysokiego poziomu organizacji i dzałania instytutu misjonarstwa, bezpośredni sukces misji był ograniczony, Мета дослідження – висвітлити релігійне життя старообрядців Катеринославської єпархії на початку ХХ ст. та проаналізувати специфіку діяльності православної місії в їх середовищі. Методологія дослідження ґрунтується на принципах історизму, системності, авторській об’єктивності, а також на використанні загальнонаукових (аналіз, синтез, конкретизації, узагальнення) і спеціально-історичних (проблемно-хронологічного, історико-генетичного, історико-типологічного) методів. Використання проблемно-хронологічного методу дозволило проаналізувати релігійне життя старообрядницьких громад Катеринославської єпархії, виявити особливості віросповідної політики правлячої православної церкви у відношенні до старообрядців в певних хронологічних рамках. Історико-генетичний метод застосовувався при аналізі трансформацій старообрядництва Катеринославської єпархії та конфесійної політики православної церкви. Історико-типологічний метод був важливий при вивченні внутрішнього розподілу та конфліктності в старообрядництві Катеринославської єпархії, а також використовувався при розгляді форм реалізації конфесійної політики. Наукова новизна полягає в тому, що вперше на маловідомих матеріалах єпархіальної періодики початку ХХ ст. комплексно розкрито внутрішній розподіл старообрядництва Катеринославської єпархії, протікання конфлікту між окружниками і неокружниками, розглянуто форми та методи місіонерської діяльності панівної православної церкви. Висновки. Встановлено, що на початку ХХ ст. в межах Катеринославської єпархії проживало близько 10000 старообрядців, з яких переважна частина належала до попівців-окружників, а значно меншими були громади неокружників, безпопівців та біглопопівців. Найвпливовішим центром старообрядців-окружників в Катеринославській єпархії було с. Городище, де вони складали більшість населення, а для безпопівців – с. Орєхово, для неокружников – с. Камєнскоє. Вагомого значення набув і духовний центр старообрядців Донбаського регіону – Преображенський скит. В основі внутрішніх конфліктів у громадах були стосунки зі священиками, які своїми вчинками викликали обурення у пастви. Особливого розголосу набула справа С. Токарева – священика старообрядців с. Орєхово, який з меркантильних поглядів вирішив перейти в православ’я. Досить гострим був конфлікт в поповщині, між окружниками та неокружниками, який поступово йшов на спад після акту примирення в 1906 р., хоча частина вірян, зокрема в с. Городище, його категорично не сприймала. Варто відмітити, що на шляху до примирення партія окружників у 1902 р. зіткнулася з інспірованою провокацією відносно їхнього Московського архієпископа Іоанна (Картушина), яку вдалося викрити саме завдяки увазі та непоступливості представника громади с. Городище, – М. Риндіна. «Боротьба» із старообрядництвом була одним з пріоритетних напрямів роботи інституту православного місіонерства в єпархії. Опонентами єпархіальних місіонерів ставали як представники місцевого духовенства та рядові старообрядці, так і визнані авторитети – старообрядницькі начотчики К. Перетрухін, В. Зеленков, Л. Пічугін та ін. Незважаючи на високий рівень організації та роботи інституту місіонерства, безпосередні успіхи місії були обмежені.

В статье представлено научное описание 6-ти книг поздней рукописной традиции XVIII–XX вв. библиотеки Екатеринбургской духовной семинарии. Согласно нашим наблюдениям, на выбор состава чтений отдельных рукописей большое влияние оказала старопечатная книга. Так, например, в конволют вплетены листы печатного Часослова сер. XVII в. и включены выписки из издания Киево-Печерского Патерика (1661 г.), Святцы XVIII в. полностью переписаны с издания 1680 г. типографии Киево-Печерской лавры, а Святцы XIX в. — с «дониконовского» издания 1648 г. Рукописные Святцы приблизительно датируются 1707 г. и 1891 г., согласно указанным в таблицах Миротворного ключа «от Адама» датам. Среди рукописей примечателен конволют — келейный сборник XVIII в., в котором, наряду с богослужебными текстами — канонами (Всемилостивому Спасу, о творящих милостыню, Одигитрии, иконам Богородицы: Владимирской, Казанской, Всех скорбящих Радость, на исход души), ирмосами Рождеству и Пасхальными песнопениями — широко представлена четья литература, объединенная темой покаяния («Житие прп. Стефана, игумена Печерскаго», «Послание епископа Симона Владимирского и Суздальского к иноку Поликарпу», «Житие великомученицы Параскевы», «Скитское покаяние», повесть «Троесложное умиление», выписки от «Старчества» и «Словес душеполезных свв. отец»). Конволют был переплетен в конце XIX в., однако как сборник был сформирован на столетие раньше, согласно датировке входящих в него рукописных тетрадей, относящихся приблизительно к одному времени. Представлено описание сборника сочинений, важных для истории и идеологии старообрядцев часовенного согласия, распространенного на Урале и в Сибири., The article provides a scientific description of 6 books of late handwritten tradition of the 18th–20th centuries contained in the library of the Ekaterinburg Theological Seminary. According to observations of the authors, the early printed book had a great influence on a choice of the composition of texts of individual manuscripts. For example, the pamphlet volume includes sheets of the printed Book of Hours of the mid-17th century as well as extracts from the edition of the Kiev-Pechersk Paterikon (of 1661); Church calendar of the 18th century is copied from the 1680 edition of the Kiev-Pechersk Lavra printing house, and the 19th century calendar — from the “pre-Nikon” edition of 1648. The handwritten Church calendar is dated approximately from 1707 and 1891, according to the dates indicated in the tables of the Peacekeeping Key “from Adam”. Notable among the manuscripts is the pamphlet volume which presents a private compendium of the 18th century. Along with liturgical texts — Canons to the All-Merciful Savior and the Virgin Hodegetria, About Those Who Give Alms, and to the icons of the Mother of God “Vladimirskaya”, “Kazanskaya”, “Joy of All Who Sorrow”, For the Exodus of the Soul, as well as Christmas irmosi and Easter chants — this compendium contains literature from the Chetya-Minei, under the overall theme of repentance (“The Life of St. Stephen, Hegumen of Pechersk”, “Epistle of Simon, the Bishop of Vladimir and Suzdal, to Monk Polycarp”, ‘‘Life of the Great Martyr Paraskeva”, “Skete Repentance”, Novel “Three-Folded Tenderness”, extracts from “The Eldership” and “Words of the Salutary Saint Fathers”). This convolute was bound at the end of the 19th century, though the collection had been formed a century earlier, according to the dating of the handwritten notebooks included in it and dated back to approximately the same time. Τhe article describes a collection of works which are important for the history and ideology of the Old Believers of Chasovenny consent, widespread in the Urals and Siberia.

Поступила в редакцию: 02.04.2020. Принята к печати: 29.06.2020. Submitted: 02.04.2020. Accepted: 29.06.2020. Статья посвящена проблеме формирования локальных центров старообряд чества на примере Глазовского уезда Вятской губернии. Автор отмечает, что передвижение в поисках более благоприятных условий выживания стало постоянным элементом существования староверия. Пересечение разнонаправленных и наложение разновременных потоков определяет региональное своеобразие истории старообрядчества, которое во многом влияло на особенности развития регионов компактного его проживания, сформированных оседанием староверов в ходе их транзита. В статье проанализированы процессы образования нескольких локальных центров глазовского старообрядчества. Важную роль в формировании вятского старообрядчества сыграл разгром в первой четверти XVIII в. керженского центра, сложившегося в Поволжье еще во второй половине XVII в. С Керженца старообрядцы уходили как можно дальше от центральных властей в приуральские, уральские, зауральские леса. Некоторые из них оседали по дороге, основывая новые поселения, скиты, устраивались на возводившихся в Уральском регионе частных заводах. Маршруты мигрантов в значительной части пролегали через территорию, которая к концу XVIII в. оформилась как Вятская губерния. На основании документов, опубликованных уральским исследователем Н. С. Корепановым, автором статьи выявлены поселения, образованные старообрядцами в Верхокамье, где доминировали представители поморского направления (согласия). Западнее этого региона, на юге Глазовского уезда сложились общины филипповского согласия, в которых формирование духовной иерархии было связано с общинами Нижегородской губернии. Также рассмотрено складывание беглопоповских центров. Один из них находился на северо-востоке уезда, второй — на юго-западе. Автор статьи на основе анализа архивных источников This article is dedicated to the formation of local centres of Old Belief in Glazov district, Vyatka Province. The author notes that movement in search of more beneficial living conditions was a constant throughout Old Belief’s existence. The intersection of multidirectional, diachronic migration streams defined the regional characteristics of Old Belief, in many ways influencing the compact form of Old Believer settlement that developed in the course of their transit. The article analyses the formation of several local centres of Old Belief in Glazov. During their flight from the centre in Kerzhenets in the first quarter of the eighteenth century, Old Believers fled as far as possible from the central authorities to the Ural forests: this played an important role in the development of Vyatka Old Belief. Some of them settled along the roads, establishing new settlements and sketes amidst the private factories then being created in the Ural regions. To a considerable extent, migrant routes crossed the territory that, at the end of the eighteenth century, became Vyatka province. On the basis of documents published by the Ural researcher N. S. Korepanov, the article identifies settlements created by the Old Believers in Verkhokamye, where representatives of the Pomortsy concord were dominant. To the west of this region, in the south of Glazov district, Filippovtsy communities formed: the establishment of a spiritual hierarchy there was connected with communities in Nizhny Novgorod province. Also considered is the unfolding of Beglopopovtsy centres. One of these was located in the northeast of the district, while the other was in the southwest. On the basis of the analysis of archival documents, the article’s author explains why contradictory information has arisen in the scholarly literature about the concord to which the Old Believers of the Omutninsk factory belonged, considers the history of the largest Beglopopovtsy chapels in the Porez area, and focuses on the personalities of the Old Believer leadership in this territory. As a result of this analysis, the author concludes that by the last quarter of the nineteenth century, Old Believer migration had essentially ceased. Changes in state policy towards Old Belief had created the conditions for the latter to enjoy a more peaceful existence. This article was completed within the framework of the assignment from the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation on the topic “Regional Identity in Russia: Comparative Historical and Philological Research”, № FEUZ-2020-0056. Статья подготовлена в рамках выполнения госзадания Министерства науки и высшего образования РФ по теме «Региональная идентичность России: компаративные историко-филологические исследования» № FEUZ-2020-0056.

В настоящей статье анализируются оценки вероучения Армянской Апостольской Церкви, преобладавшие в русской православной церковной литературе периода XII — середины XIX в. Анализ данных оценок важен не только с точки зрения сравнительного богословия, но он имеет первостепенное значение при изучении истории взаимоотношений Русской Православной Церкви с Армянской Апостольской. В имеющихся на сегодня научных публикациях затронуты лишь отдельные стороны изучаемой проблемы. Полноценно анализ отношения к армянскому вероучению в эпоху средневековья и нового времени с точки зрения истории русско-армянских церковных связей в отечественной исторической литературе практически не осуществлялся. объектом анализа выступают опубликованные и неопубликованные (архивные) исторические источники. установлено, что вплоть до середины XIX в. на страницах русской православной церковной литературы, принадлежавшей к разным жанрам (жития, догматические сочинения, публицистика, справочные издания), армянское вероучение оценивалось как «еретическое». Во второй половине XVII — первой половине XIX в. в полемических сочинениях, направленных против старообрядцев, русские церковные авторы обвиняли последних в двоеперстии, которое, по свидетельству исследователей, некогда использовали и армяне. Изначально резко негативное отношение к Армянской Церкви представители Русской Православной Церкви унаследовали от Византии. Предвзятому отношению к армянскому вероучению и обрядам в русской православной среде способствовало также отсутствие литературы, которая могла бы познакомить русского читателя с истинными основами вероучения и обрядов Армянской Церкви. В 1841 г. католикос всех армян Иоаннес Карпеци обратился к императору николаю I с просьбой о защите Армянской Церкви от необоснованных и ложных обвинений богословского и обрядового характера. Данное обращение послужило поводом к началу публикации в России работ, посвященных истории и вероучению Армянской Церкви, что впоследствии стало основой для корректировки и изменения оценок армянского вероучения как со стороны православных священнослужителей, так и представителей церковно-исторической и богословской науки., This article analyzes the assessment of the Armenian Apostolic Church creed, which prevailed in Russian Orthodox ecclesiastical literature during 12th — mid 19th century. The analysis of this assessment is important not only in terms of comparative theology, but is also of paramount importance for the study of relations between the Russian Orthodox and the Armenian Apostolic Church. Available scientific publications provide only certain aspects of the issue. A full analysis of the attitude to the Armenian doctrine in the Middle Ages and new era in terms of the history of Russian-Armenian church relations has hardly been carried out in Russian historical literature. The objects analyzed in this article are published and unpublished (archival) historical sources. Up to the mid 19th century the Armenian creed was considered “heretical” by the authors of Russian Orthodox ecclesiastical literature of different genres (hagiography, dogmatic works, political or topical journalism, reference books). In the second half of 17th — the first half of 19th century in their polemical works against the Old Believers, Russian church authors accused them of making a sign of the cross with two fingers, which according to researchers, had been used by Armenians. Initially, representatives of the Russian Orthodox Church inherited a sharply negative attitude towards the Armenian Church from Byzantium. Lack of literature that could introduce a Russian reader to the true foundations of the Armenian Church creed and rites also contributed to the prejudice towards them in the Russian Orthodox environment. In 1841, the Catholicos of All Armenians, Ioannes Karpetsi, appealed to Emperor Nicholay I with the request to protect the Armenian Church from unfounded and false accusations of theological and ceremonial nature. This appeal led to the publication of works devoted to the history and doctrine of the Armenian Church, which later served as the basis for adjusting and changing the assessments of Armenian doctrine by both Orthodox clergy and representatives of ecclesiastical-historical and theological sciences.

Introduction. The article examines topical issues of the attitude of the churches of the Ecumenical Orthodoxy to the jurisdictions that have departed from them and without their permission (tomos). In theology, theology, they are called schisms, and in religious studies, they are called associations of alternative Orthodoxy. A large number of such associations have appeared in the world in the last thirty years in connection with the disintegration of a number of states on the European continent. The purpose of the study is to study the relationship of the title churches to the structures leaving them without sanction. The task of the study is the study of ways to overcome splits, and among them — the dialogue. Methods. The features of church divisions are investigated mainly on the factual materials of the Russian Orthodox Church. Her attitude towards them is analyzed, starting with the reformational and modern autocephalist movements in Ukraine. However, the ways of overcoming splits based on materials from the early and medieval history of Ecumenical Orthodoxy are also being investigated. The study was conducted on the basis of the methods of historicism, structural and functional, and the method of historical retrospection in combination with the theory of social transformation and social phenomena, which include the church. Research results. The author comes to the conclusion that the relations between the Local Churches and the schisms were always tense and conflicting. Although conflicts occur in the religious sphere, their negative consequences are also expressed in the social sphere – society and the state. Conclusion. The analysis of the gradual transition of the local churches from anathema to a dialogue with representatives of the jurisdictions departed from them has theoretical significance, i.e. contributing to the study of the evolutionary processes taking place in religion and the church. The author believes that in modern society, in its religious sphere, it is necessary to develop a dialogue as a positive form of communication in the spirit of peace and patience. Such a conclusion undoubtedly has practical significance., Введение. В статье исследуются актуальные вопросы отношения церквей Вселенского право-славия к отошедшим от них и без их разрешения (томоса) юрисдикциям. В теологии (богословии) они именуются расколами, в религиоведении – объединениями альтернативного православия. Большое число таких объединений появилось в мире в последнее тридцатилетие в связи с распа-дом ряда государств на Европейском континенте. Целью исследования является изучение отноше-ния титульных церквей к отходящим от них без их на то санкции структурам. К задаче исследова-ния относится изучение способов преодоления расколов, а среди них – диалога. Методы. Особенности церковных разделений исследуются преимущественно на фактогра-фических материалах Русской православной церкви. Анализируется отношение РПЦ к реформа-ционным и современным автокефалистским движениям на Украине. Рассматривается преодоле-ние расколов на материалах из ранней и средневековой истории Вселенского православия. Иссле-дование проводится на основе методов историзма, структурно-функционального и исторической ретроспекции в сочетании с теорией социальной трансформации социальных явлений, к которым относится и церковь. Результаты исследования. Автор приходит к выводу о том, что отношения между помест-ными церквами и расколами были всегда напряженными и конфликтными. Хотя конфликты про-исходят в сфере религиозной, их негативные последствия находят выражение и в социальной сфе-ре – обществе и государстве. Заключение. Проведенный в статье анализ постепенного перехода поместных церквей от анафемы к диалогу с представителями отошедших от них юрисдикций имеет и теоретическую зна-чимость, т.е. вносит вклад в изучение эволюционных процессов, происходящих в религии и церк-ви. Автор считает, что в современном социуме, в его религиозной сфере необходимо развивать диалог как позитивную в духе мира и долготерпения форму общения. Такой вывод имеет, несо-мненно, и практическую значимость., №1(17) (2019)

The article deals with one of the genres of Russian folklore, the so-called obmiraniye narratives about a human soul visiting the other world during the lethargy state. It dis- cusses the problem of perception of such texts on the example of the following case study. At the turn of the century, a famous Tula-based Old Believer and publisher D.V. Batov (1825–1910) wrote a short article “On the Reading of Brochure Phrases” (reprinted as “On the Reading of Fictitious Brochures”). In this article, he strongly criticized the nar- rative about a “resurrected woman” recorded by Archimandrite Macarius (Glukharyov) of Altai in the early 1830s. In this narrative, a local Cossack’s wife sank into lethargy and was ascended to heaven where she met the Lord who heard the prayers for her and let her go back but instead ordered to bring him the soul of a different woman bearing the same name. D.V. Batov interpreted this obmiraniye narrative as sheer fiction circulated by the dominant church, alongside other fictitious stories, and causing damage to the faith. The article examines other D.V. Batov’s arguments against this text: the main one is dis- crepancy between the narrative and the Orthodox doctrine of the soul’s afterlife ordeals as represented in the Byzantine Life of Vassily Novy (10 th century). The Old Believer of Tula reads a text belonging to folk culture through the lenses of church literature and bookish topoi. Thus, the process of text verification by the bearer of religious conscious- ness consists in its juxtaposing with the tradition that the recipient sees as the only true one. The article also analyzes the actual obmiraniye narrative recorded by Archimandrite Macarius and finds its parallels in oral and written texts of the visionary genre.

Статья посвящена теме охранения традиционных русских начал в трудах общественного деятеля, мыслителя, издателя и публициста Михаила Никифоровича Каткова (1818–1887), 200-летие со дня рождения которого отмечалось в 2018 г. Показано, что последовательная защита интересов Церкви, государства и русского народа являлась основой его религиозно-философского мировоззрения как мыслителя и практической деятельности как просветителя. Главное внимание уделено раскрытию консервативного миропонимания Каткова на посту редактора журнала «Русский вестник» (1856–1887) и газеты «Московские ведомости» (1863–1887). В частности, дан обзор и краткий анализ публикаций, посвященных защите и изучению Православной Церкви. Отмечено, что в своей авторской публицистике и редакторской работе М. Н. Катков стремился максимально широко осветить религиозную жизнь русского народа, способствуя пробуждению в российском обществе интереса к церковным и духовно-нравственным вопросам. Также в контексте исследования политической философии мыслителя рассматривается его понимание фигуры православного монарха как блюстителя и охранителя Православной Церкви., The article is dedicated to the preservation of Russian origins in the works of a public figure, thinker, publisher and publicist Mikhail Nikiforovich Katkov (1818–1887), whose 200th anniversary of birth was celebrated in 2018. It is shown, that consecutive protection of the interests of the church, the state and the Russian nation was the basic of his religious and philosophical worldview as a thinker and practical activity, as a enlightener. The main attention is paid to the disclosure of Katkov’s conservative worldview as the editor of the magazine «The Russian Messenger» (1856–1887) and the newspaper «Moscow News» (1863–1887). Particularly, there was a review and brief analysis of publications devote to the protection and research of the Orthodox Church. It noted that in his author’s journalism and editorial work M. N. Katkov sought to illuminate the religious life of the Russian people as widely as possible, contributing to the awakening of interest in church and spiritual and moral issues in Russian society. Also in the context of the study of the political philosophy of the thinker is being considered his understanding of the figure of the Orthodox monarch as a keeper and guardian of the Orthodox Church.

В статье впервые дается целостный анализ творчества всемирно известного, но мало изученного старообрядческого иконописца и реставратора икон Пимена Максимовича Софронова. Автор осуществляет систематизацию разрозненных сведений о его творчестве, выстраивает хронологию создания основных его произведений, делает предварительный анализ его авторской манеры. Анализируя биографические данные и творчество иконописца, автор статьи выделяет три основных периода его деятельности: причудский, или шире прибалтийский, западноевропейский и американский. Посвятив данную статью первому периоду творчества П. М. Софронова, автор рассматривает иконные комплексы старообрядческих моленных Причудья, где иконописец работал в составе мастерской своего учителя, Г. Е. Фролова: это иконостасы храма д. Раюши, храма Резекненской общины, моленной в д. Казепель, моленной в д. Кикита, моленной в Малых Кольках, старообрядческого Троицкого храма в Муствэе, моленной «Благовещенья Пресвятой Богородицы», святителя Николая и девы Стефаниды в Таллинне. Обширное число выявленных произведений позволяет исследователю сделать вывод о формировании в этот период авторской манеры художника, отличающей его иконописные произведения от иконописной манеры других причудских мастеров. Исследование получит продолжение в ряде последующих статей автора, посвященных следующим этапам творчества П. М. Софронова., In the article the complete analysis of works of the world famous, but little studied Old Belief icon painter and the restorer of icons Pimen Maksimovich Sofronov is given for the first time. The author carries out systematization of certain data on his creativity, makes chronology in creation of his main works, does the preliminary analysis of his author's manner. Analyzing biographic data and works of the icon painter, the author of the article allocates three main periods of his activity: Prichudie, or wider Baltic, Western European and American. Having devoted this article to the first period of P. M. Sofronov’s creativity, the author considers icon complexes of Old Belief preaching-houses in Prichudie where the icon painter worked with his teacher, G. E. Frolov: these are iconostases of the temple in Village Rayushi, the temple of the Rezekne community preaching-house, a preaching-house in Village Kazepel, a preaching-house in Village Kikit, a preaching-house in Maly Kolki, the Old Belief Troitsk temple in Mustvee, a preaching-house «Blessed Virgin Mary's Annunciation», the prelate Nikolay and the maiden Stefanida in Tallinn. The extensive number of the revealed works allows the researcher to draw a conclusion on formation during this period of the author's manner of the artist distinguishing his icon-painting works from the icon-painting manner of other Prichudie masters. The research will be continued in a number of the author’s subsequent articles devoted to the following stages of P. M. Sofronov’s creativity.

В статье предпринимается попытка исследования такого малоизученного аспекта в истории восстания под предводительством Е. И. Пугачева, как связи «Петра III» с Иргизскими монастырями (контакты со старцами Филаретом и Гурием) и отношение властей к проблеме пособничества старообрядческого мира самозванцу. Вопрос о необходимости всестороннего исследования данной темы был поставлен Н. С. Соколовым в 1888 г.[1], но так и не был решен. Сохранившиеся сведения о Филарете и Гурии говорят о том, что старцы подозревались властями не только в контактах с самозванцем, но и в помощи последнему в организации восстания. Кроме того, под подозрение попали и все старообрядцы, так или иначе контактировавшие с Иргизскими монастырями и территорией, охваченной военными действиями. Документы 1773-1777 гг. свидетельствуют о высокой степени озабоченности правительства и лично Екатерины II возможным участием старообрядцев в подготовке и спонсировании восстания. Это подтверждается отправкой Г. Р. Державина в Саратовскую губернию с целью установить степень причастности иргизских старообрядцев к организации восстания. В результате под подозрение попали старцы Филарет и Гурий. Следствие по делу об их контактах с Е. И. Пугачевым продолжалось и после опубликования сентенции, объявлявшей всех староверов непричастными к восстанию[2]. Розыск, начатый в Саратовской губернии, охватил и центральную часть государства, итогом чего стала поимка старообрядцев в Селинской и Гуслицкой волостях. В ходе допросов было установлено, что все пойманные староверы имели контакты с Филаретом и Гурием. Тем не менее, их причастность к восстанию так и не была доказана. Проходившие по следствию были направлены в монастыри под предлогом «отвращения от раскола», а один из старцев был оставлен в исправительном доме в Москве. Действия правительства шли вразрез с сентенцией 1775 г., что свидетельствовало о крайней его озабоченности причастностью старообрядческого мира к организации восстания. Несмотря на то, что розыск Филарета и Гурия был прекращен, вследствие невозможности их поимки, действия правительства и Екатерины II шли вразрез с провозглашенным либеральным курсом политики «просвещенного абсолютизма»., The article is to investigate such a little-studied aspect in history of the uprising led by E. I. Pugachev as the relationships of «Peter III» with the Irgiz monasteries (his contacts with elders Philaret and Guriy) and attitude of the authorities to the problem of complicity of the Old Believers’ world to the impostor. The need to conduct a comprehensive study on this question had been voiced by N. S. Sokolov as early as 1888, but it was never done. The only remaining information about Philaret and Guriy suggested that the authorities suspected them not only of contacts with the impostor, but also of helping the latter in organizing the uprising. In addition, all the Old Believers who were in contact with the Irgiz monasteries and the territories covered by military actions came under suspicion. Documents of 1773–1777 indicate a high degree of concern of the government and Catherine II personally about possible participation of Old Believers in the preparation and sponsorship of the uprising. It is confirmed by the sending of G. R. Derzhavin to the Saratov province in order to prove the involvement of the Irgiz Old Believers in the organization of the uprising. As a result, elders Philaret and Guriy came under suspicion. The investigation into their contacts with E. I. Pugachev continued even after the publication of the sentence, which declared all of the Old Believers innocent of the uprising. The search, begun in the Saratov province, continued in the central part of Russia and resulted in the capture of Old Believers in the Selinsky and Guslitsky volosts. During interrogations it was established that all of them had contacts with Philaret and Guriy. However, their involvement in the uprising was never proven. Those passing through the investigation were sent to the monasteries under the pretext of “aversion from schism”, and one of the elders was taken to a correctional home in Moscow. The government’s actions were at odds with the sentence of 1775, which indicated the extreme concern of the government about the involvement of the Old Believers in organizing the uprising. Despite the fact that the search for Philaret and Guriy was stopped, as it turned out to be impossible to capture them, the actions of the government and Catherine II went against the proclaimed liberal course of the policy of “enlightened absolutism”.

The article was submitted on 26.11.2018. This article considers a number of provisions by some Old Believer concords regarding the agrarian question. The analysis is based on documents and acts from Old Believer organisations, congresses, and meetings, journalistic materials, and epistolary documents. The Old Believers suggested a solution to the land question that involved elements of the liberal (Kadet) programme. However, unlike the Kadets (who suggested in 1917 that the land be given to peasants in perpetuity), Old Believers (including peasants) insisted that the land given to peasants be treated as private property. A small number of Old Believer peasants acted according to the principles established by the Socialist Revolutionaries. However, the Old Believer solution to the agrarian question was characterised by a unique combination of features. To a large extent, this resulted from the peculiarities of the democratic and polemic structure of the Old Believer community. Old Believer peasants (who mostly had solid, functioning households) always trusted the representative bodies and forums in which they actively participated. Thus, formulated at their congresses and meetings, the peasants’ points of view were actively taken into account by Old Believer authorities and had a considerable influence on the resolutions of the congresses. However, the principle of unpredeterminedness (Rus. непредрешенчество), zealously followed in the political documents of the adherents of old rite, was a major point of disagreement. The position of the Old Believers on the most important political and economic issues was characterised by the pronounced Christian (even chiliastic) tone of their political projects, with its ‘demand for truth, justice, brotherhood, and love’. Статья содержит анализ положений старообрядцев различных согласий по аграрному вопросу с использованием историко-генетического, историко-сопоставительного и историко-типологического методов исторического исследования. Привлечены программные и актовые документы старообрядческих организаций, съездов и совещаний, публицистические материалы, а также их эпистолярное наследие. Старообрядчество в целом предлагало решить земельный вопрос в рамках концепции с элементами либеральной (кадетской) программы. Однако, в отличие от кадетов, предлагавших в 1917 г. передачу земли фонда в бессрочное пользование, старообрядцы (в том числе крестьяне) настаивали на частнособственническом характере крестьянских хозяйств, получивших землю. Небольшая часть крестьян-старообрядцев в отдельных регионах восприняли лозунги эсеров. Но в целом старообрядческая версия решения земельной проблемы имела уникальное сочетание черт. Это во многом объяснялось спецификой демократического и полемического устройства старообрядческого сообщества. Крестьяне-старообрядцы (в массе своей – крепкие хозяева) никогда не отказывали в доверии своим представительным организациям и форумам, в которых принимали активное участие. Сформулированные на съездах и собраниях самими крестьянами точки зрения на земельную проблему действительно учитывались политической верхушкой староверчества и оказывали значительное влияние на резолюции этих съездов. Важнейшие разногласия при этом вызывал принцип непредрешенчества, строго воспроизводившийся в политических документах ревнителей древнего благочестия различных согласий. Позиция старообрядцев по важнейшим политическим и эконо- мическим вопросам революционного времени отличалась тем, что большое значение они придавали христианской и даже хилиастической окраске своих политических проектов, основывавшихся на христианстве с его требованиями правды и справедливости, братства и любви.

В статье изложены некоторые особенности правового положения казаковстарообрядцев и раскольников на территории Кавказского линейного казачьего войска в конце XVIII в. — первой половине XIX в. Также рассматриваются особенности религиозной политики и законодательства на территории Российской империи в рассматриваемый период., The article describes some peculiarities of the legal status of the Cossacks — Old Believers and schismatics in the Caucasian Linear Cossack Army in the late 18th century and the fi rst half of the 19th century. The author studies the religious policy and legislation in the Russian Empire in the period under review., Научное мнение. Экономические, юридические и социологические науки, Выпуск 1 2019, Pages 37-40

В статье затронута проблема эволюции христианского художественного символа и его отражение в культурах стран западноевропейских и восточнославянских. Искусство книжной миниатюры эпохи Высокого Средневековья в своей основе опиралось на иконографию христианской византийской культуры. По отдельным изобразительным признакам, характерным для иллюстраций западноевропейских манускриптов и рукописей поздней кириллической традиции, можно обозначить общие черты, присущие христианскому искусству, отследить определенные многовековые трансформации христианского символа, найти элементы сходства в изобразительной практике. Мотивы ранней иконографии отчетливо прослеживаются в лицевых рукописях Городецко-Нижегородской изобразительной редакции лицевых списков Апокалипсиса. Эта редакция была сформирована старообрядческими книжниками, которые жили в городах Нижний Новгород, Городец и их окрестностях. В статье анализируются иконографические признаки этой редкой художественной редакции русского лицевого Толкового Апокалипсиса, сохранившей следы древней иконографии. Обозначение устойчивых иконографических признаков лицевых рукописей в рамках редакции и сопоставление их с изображениями ранних западных манускриптов позволяет провести некоторые параллели в развитии христианского искусства. Сравнительный анализ иконографии русских поздних и ранних западноевропейских лицевых списков памятника может подтвердить либо опровергнуть гипотезу о существовании единого протографа для обеих книжных традиций, которая была выдвинута еще в XIX в. первым исследователем лицевого Апокалипсиса Ф. И. Буслаевым. Статья носит описательный характер признаков и иконографических схем Городецко-Нижегородской редакции и сравнение их с ранними западноевропейскими изобразительными сюжетами. В задачи данной обзорной статьи не входит обширная и многогранная тема освещения путей и способов проникновения в позднее православное искусство элементов ранней западноевропейской иконографии. Здесь лишь намечены ключевые моменты исследования проблемы эволюции отдельных иконографических схем, мотивов и символов, их генезис и развитие в различных исторических условиях., This article touches on the evolution of Christian symbols in art and their reflection in West European and East Slavonic cultures. The art of manuscript miniatures in the High Middle Ages was based on the iconography of Byzantine Christian culture. Using various features typical of manuscript illustrations belonging to both the West European and late Cyrillic traditions, it is possible to outline the fundamental characteristics inherent in Christian art, follow the centuries-long transformation of Christian symbols, and to find similarities in iconographic practices. The motifs of early iconography can be clearly traced in illustrated manuscripts belonging to the Gorodets and Nizhny Novgorod tradition of apocalypses. This tradition was formed by Old Believer scribes who lived in Nizhny Novgorod, Gorodets, and their hinterlands. The article analyzes the iconographic features of this rare artistic tradition of illuminated Russian apocalypses which maintain the traces of ancient iconography. Designating constantly used iconographic features of illuminated manuscripts within this tradition and juxtaposing them with images from early Western manuscripts allows showing some parallels in the development of Christian art. A comparative analysis of the iconography of late Russian and early West European illustrated manuscripts can help to confirm or disprove the existence of a single protograph for both traditions, which was proposed as early as the 19th century by F. I. Buslaev, the first researcher on illuminated Russian apocalypses. The article describes features of the iconographic scheme of the Gorodets and Nizhny Novgorod tradition and compares them with early West European pictorial narratives. It does not, however, touch upon the wide and multifaceted theme of the means by which elements of early West European iconography made their way in late Orthodox art. Here, we only remark on the key moments of the evolution of the individual iconographic schemes, motifs, and symbols and their genesis and development in distinct historic conditions.

АНДРУСЕНКО Ярослав Сергеевич, магистрант 2-го курса, социально-гуманитарный институт, Южно-Уральский государственный университет (г. челябинск, Российская федерация). E-mail: yaroslav_andrusenko@mail.ru АНТИПИН Николай Александрович, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной истории, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск, Российская федерация). E-mail: antipin87@mail.ru Ya. S. Andrusenko, yaroslav_andrusenko@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation N. A. Antipin, antipin87@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation История миссионерской деятельности в Оренбургской епархии имеет богатую историографическую традицию. Несмотря на активный интерес историков к архивным материалам Государственного архива Оренбургской области, до сих пор сохраняется перспектива ввода в научный оборот новых исторических источников. в статье рассматривается комплекс документов ГАОО, посвященных миссионерству среди старообрядцев и сектантов, проживавших в конце XIX — начале XX в. в Оренбургской епархии: статистические источники, делопроизводственные материалы церковных ведомств, деловая переписка. документы позволяют реконструировать практику миссионерской деятельности и ее трансформацию, вызванную указом «Об укреплении начал веротерпимости» 1905 г. делопроизводственная документация включает в себя разного рода отчеты, указы, прошения, переписки, рапорты и т. д. Наиболее информативными являются ежегодные епархиальные отчеты: в них концентрировалась информация о состоянии старообрядчества в регионе. деловая переписка светских и церковных ведомств свидетельствует о тесном взаимодействии. The history of missionary activity in the Orenburg diocese has a rich historiographical tradition. Despite the active interest of historians to the archival materials of the State archive of the Orenburg region, there is still the prospect of entering into scientific circulation of new historical sources. The article deals with a set of documents of SAOR devoted to missionary work among old believers and sectarians who lived in the late XIX — early XX century in the Orenburg diocese: statistical sources, office materials of church departments, business correspondence. The documents allow to reconstruct the practice of missionary activity and its transformation caused by the decree «On strengthening the principles of religious tolerance» of 1905. The office documentation includes various reports, decrees, petitions, correspondence, reports, etc. The most informative are the annual diocesan reports: they concentrated information about the state of the old believers in the region. Correspondence of secular and ecclesiastical departments indicates that closely.

This article examines the attempt by local secular and religious officials to establish the size of the Old Believer population in Eastern Siberia at the beginning of the twentieth century, and the resistance the Old Believers mounted in response. The research is based on unique documents housed in several regional state archives. The authors – well-known Irkutsk historians – focus on the actions taken by local officials following the Revolution of 1905 when the autocracy found it necessary to undertake social reform to survive. As part of the religious reform, local officials attempted to introduce church registry books into Old Believer communities in 1906 in order to monitor population size and to collect data on births, marriages, and deaths. The authors thoroughly analyze the Old Believers’ reasons for rejecting the introduction of these books as part of their everyday practice. Old Believer resistance was peaceful, yet stubborn, and, as the authors show, was in keeping with the traditional Old Believer principle that accommodation with the state constituted sinful behavior. The authors clearly demonstrate that in this confrontation with state authority, the Old Believers emerged the victors., В статье рассматриваются попытки местных светских и духовных властей Восточной Сибири установить контроль над численностью старообрядческого населения в начале XX в., а также сопротивление старообрядцев этим попыткам. Источниками для этого исследования послужили уникальные документы нескольких государственных региональных архивов. Основное внимание авторы – известные иркутские историки – уделили действиям местных властей Восточной Сибири после Русской революции 1905 г., когда российское самодержавие вынуждено было провести некоторые социальные реформы. Одной из таких реформ стало введение в 1906 г. метрических книг в старообрядческих общинах. Действия местных властей по введению метрических книг в старообрядческих общинах были направлены на установление контроля за численностью их членов, а также за рождаемостью и смертностью в этих общинах. Авторы обстоятельно анализирует причины отрицательного отношения старообрядцев к попыткам местных властей установить и зафиксировать в документах число членов общины, ввести в повседневную практику запись родившихся и умерших в метрические книги. Сопротивление старообрядцев местным властям носило исключительно мирный характер, но отличалось столь же исключительным упорством. Главной причиной упорного сопротивления старообрядцев авторы считают то, что в старообрядцы в начале XX в., как и в прежние времена, считали участие в подобном государственном мероприятии грехом. В результате, как считают авторы, в Восточной Сибири старообрядцы взяли верх в напряженном противостоянии с местной властью.

The article was submitted on 30.10.2018. Explaining the main quantitative characteristics of a particular socio-confessional group is necessary for understanding its place and role in society. Edinoverie joined converts from Old Belief to the official Orthodox Church by maintaining the pre-reform liturgical books and rituals whilst also being subordinated to Synodal bishops. The rules of edinoverie were formulated by the joint effort of Old Believers and Platon (Levshin), the metropolitan of Moscow: these were later approved by Emperor Paul I in a decree from 27 October 1880. In practice, however, contradictions appeared rather quickly as a result of the fact that edinoverie was a compromise between two sides that found it difficult to reconcile their differences. The Synodal Church regarded edinoverie as a missionary instrument for converting “schismatics”, while Old Believer organisations strove to receive legalisation and their own independent episcopal hierarchy. The evolution of the composition of parishioners in edinoverie churches took an unexpected turn: at the beginning of the twentieth century, going to edinoverie parishes for the sacraments became attractive to flocks officially counted within the ‘predominant Orthodox confession’. This became possible due to the support edinoverie received from the authorities and the state church: it was gradually becoming recognised as an independent variant of Russian Orthodoxy. In this article, the authors present the results of an analysis of nominative data from marriage registries created between 1901 and 1918 in the Holy Trinity Church of Yekaterinburg, the largest urban edinoverie centre in the Urals. Materials analysed in the paper demonstrate that confessional boundaries between edinoverie and official Orthodoxy in everyday life were becoming blurred, and not only for religious reasons. Выявление принципиальных качественных характеристик отдельной социоконфессиональной группы необходимо для понимания ее места и роли в обществе. Единоверие являлось формой присоединения старообрядцев к государственной православной церкви с сохранением богослужения по книгам и обрядам дореформенного образца, но с подчинением епископам синодальной церкви. Правила единоверия были сформулированы соединенными усилиями старообрядцев и митрополита Московского Платона (Левшина), утверждены императором Павлом I указом 27 октября 1800 г. На практике довольно быстро проявились противоречия, изначально присутствовавшие в единоверии как компромиссе между труднопримиримыми сторонами – синодальной церковью, видевшей в нем миссионерский инструмент для обращения «раскольников», и старообрядческими организациями, стремившимися получить легальный статус с самостоятельной иерархией. Изменение состава прихожан в единоверческих общинах происходило неожиданным образом – в начале XX в. обращение за исполнением таинств в единоверческий приход стало привлекательным для паствы, причисленной к «господствующему православному исповеданию». Этому способствовала эволюция в отношении единоверия со стороны властей, государственной церкви и ее прихожан: направление получало все больше признания в качестве самостоятельного варианта российского православия. Увеличивавшееся присутствие православных среди венчавшихся в единоверческой церкви кардинальным образом меняло состав и облик прихода. В статье представлены результаты анализа метрических записей о браках в 1901–1918 гг. в Свято-Троицкой церкви Екатеринбурга – крупнейшем единоверческом городском центре на Урале. Приведенные материалы свидетельствуют о постепенном размывании конфессиональных границ между официальным православием и единоверием в повседневной жизни, обусловленном комплексом причин не всегда церковно-религиозного свойства. Работа выполнена при поддержке РНФ, проект 16–18–10105 «Этнорелигиозная и демографическая динамика в горной Евразии в конце XIX – начале XX в. на примере Урала и Скандинавии».

В статье рассматривается ход дискуссии о старообрядчестве и единове- рии в VI отделе Предсоборного присутствия в 1906 г. Представлены проек- ты, направленные на сближение единоверия и Православной российской церкви, описаны суждения отдела о необходимости разрешения вопросов поставления единоверческого епископа, снятия клятв на старые обряды; раскрыта позиция свящ. Симеона Шлеёва в отношении миссионерского значения единоверия. Дискуссия отдела показала, что Русская церковь не была готова к примирению со всем старообрядческим миром, однако это обсуждение стало новым этапом развития единоверия в России и опреде- лило повестку дня предстоящего Поместного собора по старообрядческому вопросу., The article outlines the discussion on Old Belief and Edinoverie (uniated part of Old Belief and Russian Church created in 1800) in the VI Department of the Pre- Conciliar Presence in 1906. The projects aimed at drawing together the Edinoverie and the Russian Church are presented. The author describes the Department’s judgments on the urgent need of resolving the issues related to appointing a bishop for Edinoverie parishes and to the opportunity of reversing the curses on the Old Rite. Priest Simeon Shleyev’s position on the missionary significance of Edinoverie is also introduced. As the debates within the Department demonstrated, the Russian Church was not ready to reconcile with the entire Old Believers’ world. However, this discussion marked a new stage in the development of Edinoverie in Russia and determined the agenda of the forthcoming All-Russian Council of the Orthodox Russian Church on the Old Believer issue., №27 (2018)

This paper discusses the impact of regional and local migration on the Yekaterinburg Old Believer community with reference to Beglopopovtsy (or Chasovennye from the 1840s) between the 18th and early 20th centuries. The analysis of numbers and class composition carried out with reference to censuses and materials reflecting the population’s natural migration shows that the Old Believer community grew gradually though unevenly. During the 3rd census (Rus. ревизия) of the early 1760s, there were about one thousand Old Believers (one third of the population of Yekaterinburg). During the period of toleration between the 1780s and 1820s, the Assumption and St Nicholas Chapels were formed, and by the end of Alexander I’s reign, there were almost 1500 Old Believers most of whom were either merchants or petty bourgeois. The communities shrank due to the inculcation of Old Belief in the 1830s–1850s, leading to the number of Old Believers decreasing to only some percent. Later on, the number of the urban Old Believers grew again due to the migration of peasants during the post-reform time. The latter influenced the class composition of the parish, especially among youth with peasants making up the majority of them in the early 20th century. Most Old Believers owned accommodation which was a beneficial factor for the adaptation of the new members of the community who had no houses of their own. The cartographic visualisation of the religious landscape connected with the history of the urban Old Believer communities of the Beglopopovtsy (Chasovennye) helps localise them in the space of Yekaterinburg between the 18th and early 20th centuries and reveal the independence of the community with its two chapels, the structure of the parish and the clergy, its preference for same-religion marriages, and its own cemetery., В статье рассматривается влияние межрегиональных и локальных миграций на эволюцию городской старообрядческой общины на примере беглопоповского (с 1840-х гг. — часовенного) согласия Екатеринбурга в XVIII — начала XX в. Анализ численности и сословного состава по ревизиям, переписям и материалам учета естественного движения населения показывает последовательный, но неравномерный рост численности старообрядческого городского сообщества. Во время 3-й ревизии начала 1760-х гг. старообрядцев значилось около 1 тыс. человек (треть населения Екатеринбурга). В период веротерпимой политики 1780–1820-х гг. сформировались приходы Успенской и Никольской часовен и к концу царствования Александра I в городе насчитывалось почти 1,5 тыс. староверов, большинство которых было записано в купеческое и мещанское сословия. Численность общин снизилась из-за «насаждения» единоверия в 1830–1850-е гг. и доля старообрядцев среди городского населения уменьшилась до нескольких процентов. Впоследствии количественный состав городского старообрядческого общества восстановился на фоне миграции крестьян в пореформенное время. Последнее обстоятельство повлияло на сословный состав прихожан, особенно молодежи, среди которой в нач. XX в. преобладали крестьяне. Наличие домовладений у большинства старообрядцев являлось благоприятным фактором для адаптации новых членов общины, не имевших собственного жилья. Картографирование элементов религиозного ландшафта, связанного с историей городских общин староверов беглопоповского (часовенного) согласия позволило локализовать их в пространстве Екатеринбурга XVIII – начала XX в. и выявить обособленность, связанную с устройством двух храмов (часовен), содержанием причта, предпочтениями внутриконфессиональных браков, наличием отдельного кладбища.

Рассматриваемый в данной статье исторический период является одним из важных периодов экономического, политического и духовного развития Российского государства. Оренбургский край на этом этапе представлял собой поликонфессиональный регион, где, несмотря на ведущую роль Русской православной церкви, распространение получили конфессии как нехристианского, так и христианского направления, в том числе разнообразные старообрядческие согласия и сектантство. В связи с этим особую актуальность приобрела противораскольническая миссионерская деятельность официального православия, направленная одновременно на староверов и сектантов. Архивные документы, находящиеся в фондах федеральных и региональных архивов, составляют основу исследования этой проблемы. В статье представлен обзор неопубликованных источников и их источниковедческий анализ. Приводятся такие группы архивных источников, как статистические материалы, делопроизводственные источники, среди которых особое место занимают губернаторские и епархиальные отчеты, документы личного происхождения, законодательные материалы. Среди указанных групп источников наибольшую ценность представляют делопроизводственные материалы гражданского и духовного ведомств. Проведенный обзор позволяет сделать вывод о разнообразии видов архивных документов и их различных информативных возможностях. Представленная классификация не является окончательной и может быть дополнена., The historical period considered in this paper is one of the important periods for the economic, political and spiritual development of the Russian state. The Orenburg Region at this stage was a multi-confessional region, where, despite the leading role of the Russian Orthodox Church, both non-Christian and Christian denominations, including a variety of old believers’ consent and sectarianism, were spread. In this regard, the anti-sectarian missionary activity of the official Orthodoxy aimed at both the old believers and sectarians became particularly relevant. Archival documents in the collections of Federal and regional archives form the basis of this problem study. The paper presents an overview of unpublished sources and their source analysis. The author analyses such groups of archival sources as statistical materials, records of management sources, among which a special place is occupied by the Governor’s and diocesan reports, documents of personal origin, legislative materials. Among these groups of sources, the most valuable ones are records of civil and spiritual departments. The review allows to conclude about the variety of types of archival documents and their various informative features. The presented classification is not final and can be supplemented.

Русское старообрядчество является одним из ярчайших явлений русской традиционной культуры и потому стало объектом многочисленных исследований. Однако достаточно мало русскоязычных исследований посвящено феномену эмигрантского староверия — уникального примера адаптации исконно русской культуры к условиям совершенно чуждого культурного пространства. Сегодняшние старообрядцы Аляски являют собой пример приспособления традиционных духовных принципов, в хранении которых и заключается сущность старообрядчества, к условиям пребывания в центре мировой глобализации, вестернизации, научно-технического прогресса и постиндустриализма. Старообрядческий опыт неагрессивного сопротивления миропорядку, затирающему любые этнические, культурные и конфессиональные разграничения, чрезвычайно важен при прочерчивании русского цивилизационного пути в современных условиях. Задачей данного исследования является комплексное исследование мировоззрения, менталитета, образа жизни старообрядцев Аляски., Russian Old Belief is one of the most striking phenomena of Russian traditional culture, and in this regard is the object of numerous studies. However, only a few Russian-language studies are devoted to the phenomenon of immigrant Old Believers — a unique example of the adaptation of truly Russian culture to the conditions of an entirely alien cultural space. Today’s Old Believers of Alaska are an example of the adaptation of traditional spiritual principles, the preservation of which is essential to the Old Believers’ culture, to the conditions of being at the center of globalization, Westernization, scientific and technological progress and post-industrialism. The Old Believers’ experience of nonaggressive resistance to the world order, wiping out any ethnic, cultural and confessional distinctions, is extremely important when drawing the Russian civilizational path in modern conditions. The task of this research is a comprehensive study of the worldview, mentality, and lifestyle of Alaskan Old Believers.

В статье анализируются взгляды известного религиоведа и публициста А. С. Пругавина на старообрядчество на Европейском Севере России (Олонецкая, Вологодская и Архангельская губернии) на рубеже XIX-XX вв. Исследователь изучал, в том числе, отношения старообрядцев с окружающим миром, в частности, взаимодействие с местной государственной властью. Работы А. С. Пругавина отражают стремление публициста понять старообрядцев, дать им оценку не только с точки зрения угрозы, но и с точки зрения пользы, которую данная религиозная группа могла бы принести для государства. Публицист подчёркивал в своих работах, что из-за двойственности политики государства старообрядцы исключались из правового поля, а обыватели враждебно настраивались относительно данной группы верующих. Сам А. С. Пругавин считал старообрядцев не просто значимой часть русского народа, а той силой, которая сконцентрировала в себе механизм развития духовных и интеллектуальных сил для русского обществ., The article analyzes the views of the famous religious trends researcher and publicist A. S. Prugavin on the Old Believers in the European North of Russia (Olonets, Vologda and Arkhangelsk provinces) at the turn of the XIX-XX centuries. The researcher studied, including the Old Believers’ relationship with the outside world, cooperation with the local government in particular. Research works of A. Prugavin reflect the desire to understand Old Believers, to evaluate them not only in terms of threats, but also in terms of the benefits that this religious group could bring to the state. The publicist emphasized that the Old Believers were excluded by the authorities from the legal field due to the duality of state policy. The townsfolk were also opposed to this group of believers. A. S. Prugavin considered Old Believers to be not just a significant part of the Russian people. Old Believers was a power that concentrated in itself the mechanism for the development of spiritual and intellectual forces for Russian societies.

Поступила в редакцию 24.05.2017. Принята к печати 30.01.2018. Submitted on 24 May, 2017. Accepted on 30 January, 2018. В статье рассматривается влияние межрегиональных и локальных миграций на эволюцию городской старообрядческой общины на примере беглопоповского (с 1840-х гг. — часовенного) согласия Екатеринбурга в XVIII — начала XX в. Анализ численности и сословного состава по ревизиям, переписям и материалам учета естественного движения населения показывает последовательный, но неравномерный рост численности старообрядческого городского сообщества. Во время 3-й ревизии начала 1760-х гг. старообрядцев значилось около 1 тыс. человек (треть населения Екатеринбурга). В период веротерпимой политики 1780–1820-х гг. сформировались приходы Успенской и Н икольской часовен и к концу царствования Александра I в городе насчитывалось почти 1,5 тыс. староверов, большинство которых было записано в купеческое и мещанское сословия. Численность общин снизилась из-за «насаждения» единоверия в 1830–1850-е гг. и доля старообрядцев среди городского населения уменьшилась до нескольких процентов. Впоследствии количественный состав городского старообрядческого общества восстановился на фоне миграции крестьян в пореформенное время. Последнее обстоятельство повлияло на сословный состав прихожан, особенно молодежи, среди которой в нач. XX в. преобладали крестьяне. Наличие домовладений у большинства старообрядцев являлось благоприятным фактором для адаптации новых членов общины, не имевших собственного жилья. Картографирование элементов религиозного ландшафта, связанного с историей городских общин староверов беглопоповского (часовенного) согласия позволило локализовать их в пространстве Екатеринбурга XVIII – начала XX в. и выявить обособленность, связанную с устройством двух храмов (часовен), содержанием причта, предпочтениями внутриконфессиональных браков, наличием отдельного кладбища. This paper discusses the impact of regional and local migration on the Yekaterinburg Old Believer community with reference to Beglopopovtsy (or Chasovennye from the 1840s) between the 18th and early 20th centuries. The analysis of numbers and class composition carried out with reference to censuses and materials reflecting the population’s natural migration shows that the Old Believer community grew gradually though unevenly. During the 3rd census (Rus. ревизия) of the early 1760s, there were about one thousand Old Believers (one third of the population of Yekaterinburg). During the period of toleration between the 1780s and 1820s, the Assumption and St Nicholas Chapels were formed, and by the end of Alexander I’s reign, there were almost 1500 Old Believers most of whom were either merchants or petty bourgeois. The communities shrank due to the inculcation of Old Belief in the 1830s–1850s, leading to the number of Old Believers decreasing to only some percent. Later on, the number of the urban Old Believers grew again due to the migration of peasants during the post-reform time. The latter influenced the class composition of the parish, especially among youth with peasants making up the majority of them in the early 20th century. Most Old Believers owned accommodation which was a beneficial factor for the adaptation of the new members of the community who had no houses of their own. The cartographic visualisation of the religious landscape connected with the history of the urban Old Believer communities of the Beglopopovtsy (Chasovennye) helps localise them in the space of Yekaterinburg between the 18th and early 20th centuries and reveal the independence of the community with its two chapels, the structure of the parish and the clergy, its preference for same-religion marriages, and its own cemetery. Работа выполнена частично при финансовой поддержке РФФИ, грант № 15-06-08541 «Религиозное разнообразие евразийского города: статистический и картографический анализ (на примере Екатеринбурга в конце XIX — начале XXI в.)» (анализ статистики, подготовка карт) и за счет РНФ, проект 16-18-10105 «Этно-религиозная и демографическая динамика в горной Евразии в конце XIX — начале XX в. на примере Урала и Скандинавии» (анализ данных метрических книг). The work is partly sponsored by the Russian Foundation for Basic Research, Grant 15-06-08541 “The Religious Diversity of a Eurasian City: Statistical and Cartographic Analysis (with Reference to Yekaterinburg in the Late 19th — Early 21st Centuries)” (Statistical analysis of 18th — 19th centuries data about population, cartographic visualisation), and the Russian Science Foundation, Grant 16-18-10105 “Ethno-religious and Demographic Dynamics in Mountainous Eurasia around 1900. A Comparison of the Urals and Scandinavia” (1907–1918 church books analysis).

Андрусенко Ярослав Сергеевич, магистрант 1-го курса, социально-гуманитарный институт, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: yaroslav_andrusenko@mail.ru Антипин Николай Александрович, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной истории Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: antipin87@mail.ru Y. S. Andrusenko, yaroslav_andrusenko@mail.ru N. A. Antipin, antipin87@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation В статье описано изменение политики государства и РПЦ по отношению к Старообрядческой церкви вследствие указа «Об укреплении начал веротерпимости», а также последствия этого указа, как для РПЦ, так и для русского старообрядчества. Описаны условия и методы миссионерской деятельности РПЦ, представлен административный аппарат православных миссионеров в Оренбургской епархии. Хронологические рамки статьи обусловлены изданием указа «Об укреплении начал веротерпимости» 17 апреля 1905 г., в качестве верхней границы выделен созыв V миссионерского съезда в июле — августе 1917 г. В данной статье произведена попытка осветить эволюцию миссионерской деятельности РПЦ, описав ее методы в 1905—1917 гг., подвести итоги развития миссионерской деятельности по отношению к старообрядчеству в России. Произведена попытка охарактеризовать реакцию Старообрядческой церкви на из- менение политики государства и Русской православной церкви по отношению к религии в указанный период на основе материалов «Оренбургских епархиальных ведомостей». In article change of policy of the state and ROC in relation to Old Belief church owing to the decree «About Strengthening of the Beginnings of Toleration» and also a consequence of this decree, both for ROC, and for the Russian Old Belief is described. Conditions and methods of missionary activity of ROC are described, the administrative facilities of orthodox missionaries in the Orenburg diocese are presented. A chronological framework of article is caused by the publication of the decree «About Strengthening of the Beginnings of Toleration» on April 17, 1905, as the upper bound convocation of the V missionary congress in July — August, 1917 is allocated. In this article the attempt to light evolution of missionary activity of ROC is made, having described her methods in 1905—1917, to sum up the results of development of missionary activity in relation to Old Belief in Russia. The attempt to characterize reaction of Old Belief church to change of policy of the state and Russian Orthodox Church in relation to religion during the specified period on the basis of materials of «The Orenburg diocesan sheets» is made.

В статье рассматривается роль старообрядцев в восстании под руководством Емельяна Ивановича Пугачева на яике. Дореволюционные историки не занимались специально исследованием данного вопроса. советская историография была посвящена изучению причин, хода военных действий, локализации основных центров сторонников «Петра III», последствий, социального состава участников движения, документов ставки Е. И. Пугачева. В то же время вопрос о религиозной принадлежности восставших оставался за рамками научных исследований. Впервые особое внимание этой проблеме было уделено в конце 1950-х гг. тем не менее, даже с появлением специальных работ, прежде всего И. З. Кадсона, ситуация практически не изменилась. многие авторы и по сей день не затрагивают данную тему, в первую очередь это относится к обобщающим работам. Исследователи не придавали большого значения роли старообрядцев в событиях 1773–1775 годов. Единственным исключением был В. г. Карцов, который даже преувеличивал роль старообрядцев в восстании под предводительством Е. И. Пугачева. на основе опубликованных и неопубликованных источников, в том числе и впервые введенных в научный оборот, автор данной статьи пришел к выводу, о неправомерности преуменьшения или вовсе игнорирования роли старообрядцев в восстании под руководством Е. И. Пугачева на яике. Источники свидетельствуют о том, что местные и центральные власти были осведомлены о широком распространении среди казаков и духовенства старообрядчества. также было известно о тесных контактах населения яицкого войска со старообрядческими Иргизскими монастырями. осведомленность властей подтверждается и широко известным розыском гавриила Романовича Державина в саратовской губернии среди местных старообрядцев. После подавления восстания в войске не было специального розыска среди староверов. А для успокоения населения в сентенции от 10 января 1775 г. было объявлено, что староверы не подозреваются более в участии в восстании. Правительство стремилось как можно быстрее закончить следствие и вернуть войско в боеспособное состояние., The article examines a role of the old believers in the rebellion led by yemelyan Ivanovich Pugachev in yaik. Pre-revolutionary historians did not specifically investigate this issue. Soviet historiography was devoted to the study of the causes, course of military operations, localization of the main centers of the supporters of «Peter III», as well as consequences, social composition of the revolted and documents of the Pugachev’s headquarters. at the same time, the question of the religious affiliation of the insurgents remained beyond the scope of scientific research. It was in the late 1950’s when this issue was considered for the first time. Nevertheless, the situation had not changed that much even after some special works such as the research of I. Z. kadson began to appeare. many researches still do not touch upon the topic; first of all, this refers to synthesis works. researchers did not pay much attention to the role of the old believers in the events of 1773–1775. The only exception was V. g. kartsov, who even exaggerated their role in the uprising led by yemelyan Pugachev. having studied both published and unpublished sources, including those firstly introduced into the scientific circulation, the author concludes that it would be wrong to reduce or completely ignore the role of the old believers in the Pugachev’s rebellion. The sources indicate that local and central authorities were well aware of wide dissemination of the old belief among cossacks and clergy. and close contacts of the yaik troop with the old believers’ Irgiz monasteries were also known. The awareness of authorities is reflected in the well-known investigation performed among local old believers of the Saratov province by gavriil romanovich Derzhavin . after the rebellion was crushed no special trial among the old believers took place. and to calm the population the Edict of January 10, 1775 announced that the old believers were not any more suspected of being involved in the uprising. The government aspired to finish the investigation as soon as possible and return the troop to a battle-ready state.

Among the hagiographic works appeared in the 18th century there is a widely-spread “Life of Cornelius of the Vyg” in the Old Believers’ environment. Th e writing is known in two versions: the original and the literary processed one. Th e author of the second version is a senior choir singer of the Vyg, Old Believer coenoby Tryphon Petrov. Th e subject of this article is detection of the artistic peculiarities of his text. Th e writer made signifi cant alterations to the structure of the text, giving it a three-part format. Th e main part that is the actual history of the life of Cornelius is divided into chapters, each of which has its name. Along with the text’s structure Tryphon Petrov revised the content of the text too. He eliminated some episodes from the plot and added a number of those non-existing before. Moreover, he introduced topos inherent of the lives of monks and wrote additions aimed at creating the image of the saint. An important part in the work of Tryphon Petrov is assigned to the Vyg community. Cornelius’s spiritual path is represented in the context of its history. Cornelius himself acts as a mediator between the fi rst generation of Old Believers and the residents of the Vyg community. In his image there is embodied the idea of continuity associated with the idea of a special mission entrusted to the community

This article examines the way in which the Russian Orthodox Church used ceremonies between 1900 and 1913 to show unity with edinoverie, a century-old uniate movement for Old Believer converts. Edinoverie was a compromise movement that allowed these converts to keep their rituals in exchange for loyalty to the Orthodox hierarchy. The early twentieth-century ceremonies were spectacles which aimed to convince the edinovercy' that they were fully part of the Orthodox Church, to reduce tension and criticism, and defend the Church’s authority. However, Old Believers, secular journalists, and yedinoverie separatists appropriated the ceremonies to serve their own goals. In particular, the alternative vision of an autonomous and inviolable edinoverie offered by the separatists led to infighting during the ceremonies, disrupting any sense of unity. As a result, the ceremonies failed and edinoverie separatism remained strong until at least 1918. These ceremonies considered within this article include the centenary of edinoverie’s existence in 1900 in several cities, the opening of edinoverie congresses between 1905 and 1912, the canonisation of Anna of Kashin in 1909, and the visit of the Patriarch of Antioch to Russia in 1913. This article is principally based on descriptions of ceremonies found in a variety of articles and books from both edinovercy' and Orthodox believers. Old Believer and secular journals have also been examined to find interpretations of the ceremonies that were opposed to the messages that the Church intended to spread through the ceremonies. Some archival evidence has also been considered. The article employs semiotic analysis of the ceremonies in order to demonstrate their explicit and implicit messages. It also conceptualises the ceremonies as stages where the Church’s authority was confirmed through collective rituals. However, it also notes that these stages offered rival groups the opportunity to resist this demonstration of power, challenge the legitimacy of the Holy Synod, and appropriate the performances for their own ideological aims. In doing so, the article adapts recent insights from ritual studies to innovate the historiography surrounding edinoverie and provide a different perspective on the fate of religious compromise movements at the dawn of the twentieth century., В статье рассматривается, каким образом Русская православная церковь использовала церемонии 1900‒1913 гг., чтобы продемонстрировать единство с единоверием (к тому времени столетним движением, ориентированным на единение обращенных старообрядцев с официальным православием). Единоверие было компромиссным движением, которое позволяло обращенным староверам сохранять свои обряды в обмен на лояльность к православной иерархии. Церемонии начала XX в. представляли собой действа, целью которых было убедить единоверцев, что они являются полноценной частью православной церкви, уменьшить напряженность взаимоотношений и критику с их стороны, а также укрепить власть церкви. В то же время старообрядцы, светские журналисты и единоверческие «сепаратисты» пытались использовать церемонии в своих целях. Однако альтернативное видение автономного и неприкосновенного единоверия, предлагавшееся «сепаратистами», вело к распрям во время церемоний и подрывало пафос единства. В результате церемонии не выполнили свою задачу, и единоверческий «сепаратизм» оставался в силе по меньшей мере до 1918 г. Рассматриваемые в статье церемонии включали празднование столетнего юбилея единоверия в 1900 г. в нескольких городах, открытие единоверческих съездов в 1905‒1912 гг., канонизацию Анны Кашинской в 1909 г. и визит Антиохийского патриарха в Россию в 1913 г. Источниковедческой основой послужили: описание церемоний, опубликованные как единоверцами, так и православными; старообрядческие и светские журналы оппозиционного характера, а также архивные материалы. В статье проводится семиотический анализ церемоний с целью демонстрации их эксплицитного и имплицитного обращений. Церемонии рассматриваются как «сцены», на которых через общественные ритуалы утверждалась власть церкви. Церемонии в то же время предоставляли возможность соперничавшим группам противостоять этой демонстрации власти, бросать вызов легитимности Святейшего синода и использовать описанные события в собственных идеологических целях. В статье используются современные концепции изучения ритуалов с целью дополнить историографию проблемы и взглянуть в другом контексте на возможности достижения религиозного компромисса в начале XX в.

The article analyses the views of St. Theophan, the Recluse (1815-1894), the famous theologian and spiritual writer of the 19th century, on the Belokrinitskaya Hierarchy, which stemmed in 1846 from the Metropolitan Ambrose (Georgiopoli). St. Theophan considered that the Belokrinitskaya Hierarchy is devoid of grace. Like many bishops, St. Theophan considered the ‘edinoverie’ (coreligionism) as a step in the conversion to Orthodox Christian and as a way to salvation. The attitude of St. Theophan to the old believers is fully in line with Church tradition and is characterized by integrity and comprehensiveness of the analysis, as well as active personal acquaintance with those problems about which he wrote.

The article offers an outline and analysis of the eschatological views held by certain Old Believer communities on Vetka Island and the resulting practices. Despite the visible explosion and establishment of a distinctive culture (Vetka icon painting, carving, decoration of hand-written books etc.), despite its susceptibility to influence of cultures distinct from it, despite the ability of the Vetka communities to self-direct and take on responsibility within the church, despite their aspiration to transform the earthly reality by lifting it up to a heavenly ideal, they still remained committed to stereotypical life models, which resulted in identifying the historical order with the mystical order of the Kingdom of Heaven.

The article looks at the question of minimizing economic risks in communities of Old Believer pilgrims. The research is bound to refine the dependence between interpretations of the eschatological concept of “hermitage” and the confessional and economic strategies and practices chosen by the religious group. These aspects in history of Old Belief are revealed in materials of criminal proceedings, polemic writings by pilgrims, and field studies of social and anthropological nature.

Referencing extensive archival materials gathered in the Russian State Historical Archive and the archives of the Ural Region, the author studies mechanisms of enforcement employed by the state and the established church during the spread of common faith among Old Believers between the 1820s–1850s. Religious persecution affected all the social strata of Old Believers. The policy carried out by the authorities included a variety of measures of oppression. Apart from established legal measures and trials, a system of secret resolutions and recordkeeping existed which meant Old Believers were persecuted extrajudicially. The policy at the time was determined by precedents, and many cases were considered in Ministries, the Synod, and Imperial Chancellery. The author also focuses on the means the Old Believers used to oppose oppression and preserve their beliefs (escapes, temporary conversion to common faith, etc.)., На обширном архивном материале, извлеченном из Российского государственного исторического архива и архивов Уральского региона, рассматриваются механизмы принуждения, использовавшиеся государством и официальной церковью при распространении единоверия среди староверов в 1820–1850-е гг. Преследования затронули все социальные слои старообрядчества и касались разных сторон их жизни. Репрессивная политика властей отличалась комплексным подходом. Наряду с обычным законодательством и делопроизводством существовала система тайных постановлений и тайного делопроизводства, что оборачивалось преследованием староверов внесудебным порядком.Политика зачастую носила прецедентный характер, многие дела рассматривались особо и часто решались на уровне министерств, Синода и императорской канцелярии. Подробно рассматриваются также основные способы, использовавшиеся старообрядцами для противостояния давлению властей и сохранению своего вероучения (побеги, временные переходы в единоверие и т. п.).

В статье впервые анализируется сложный процесс создания и становления Кавказской епархии Русской православной церкви в первой половине XIX в. Источниковую базу статьи составили ранее неизвестные документы Государственного архива Ставропольского края и материалы церковной периодической печати. Рассматриваются многообразные факторы, которые осложняли деятельность Русской православной церкви на Северном Кавказе. Наиболее значимыми из этих факторов были: Кавказская война, большое число старообрядцев среди донских и терских казаков, специфические религиозные практики, которые были выработаны в среде донского и терского казачества, традиции казачьего самоуправления, острая нехватка священников, тяжелое материальное положение священнослужителей, постоянная угроза их собственной жизни и свободе, а также членов их семей. Экономические, социальные, политические и военные условия жизни на Северном Кавказе неизбежно порождали сложности и конфликты во взаимоотношениях между священнослужителями Русской православной церкви и казаками, которые являлись их прихожанами. Казачьи власти, осознавая преимущества положения казаков как защитников интересов Российской империи на ее южных рубежах, выстраивали отношения с Русской православной церковью в соответствии со своими собственными традициями и интересами. Когда же в церковной жизни возникали конфликтные ситуации, имперские военные власти обычно поддерживали казачью сторону, и такая их позиция диктовалась условиями затяжной Кавказской войны. Благодаря созданию Кавказской епархии в 1843 г. и активной деятельности ее первого епископа Иеремии (Соловьева) (1799 – 1884), а также всего епархиального управления, удалось преодолеть многие сложности и в целом наладить церковную жизнь в казачьих станицах. Однако казачьи религиозные традиции, выработанные в XVII–XVIII вв., и особенности взаимоотношений между церковными приходами и органами казачьего самоуправления на Северном Кавказе оказались исключительно живучими., The article offers the first analysis of the arduous process of establishment and formation which the Caucasus Eparchy of the Russian Orthodox Church had to go through in the first half of the 19th century. The sources used were previously unknown documents from the State Archive of the Stavropol Krai and clerical periodicals. The author considers various factors which made the activities of the Russian Orthodox Church in the North Caucasus more complicated. The most significant ones were: the Caucasian war, a high proportion of Old Believers among Terek and Don Cossacks with their specific religious practices, the traditions of Cossack self-government, an acute shortage of priests, their poor living conditions, and constant risks for their and their families’ lives and freedom. The economic, social, political, and military situation in the North Caucasus inevitably caused tensions and conflicts in the relationships between the Orthodox clergy and their Cossack congregation. The local Cossack authorities who recognized the Cossacks as the defenders of interests of the Russian Empire on its southern borders were building relationships with the Russian Orthodox Church according to their own traditions and interests. Whenever conflicts with the Church arose, the imperial military authorities took the Cossacks’ side, which was attributable to the long Caucasian War. Thanks to the Caucasus Eparchy which was formed in 1843 and the intense activity of its first Diocesan Bishop Jeremyiah (Solovyov) (1799 – 1884) and of the entire Eparchial administration, the numerous problems were overcome and, in general, the religious life in Cossack villages was regulated. However, the Cossack religious traditions dating back to the 17th and 18th centuries, particularly, the relationships between the church parishes and Cossack self-government bodies in the North Caucasus proved extremely tenacious and strong.

This article considers whether ‘confessionalization’ can be used to understand and conceptualise the period of edinoverie reforms between 1905 and 1918. Edinoverie was a missionary movement founded in 1800 by Metropolitan Platon (Levshin) that allowed converts from Old Belief to maintain their old rituals in exchange for their loyalty to the Church. The concept of confessionalization was developed by Wolfgang Reinhard and Heinz Schilling in the 1980s to explain religious and social developments in the history of the German Reformation and how these structural processes laid the foundations for the evolution of the absolutist state. The concept puts forward the hypothesis that the religious competition in the aftermath of Luther and Calvin led to the development of strongly delineated confessions and confessional identities, which were propounded and enforced by ever-more comprehensive church administrative organs. The increased level of authority that these administrative bodies gave to church elites allowed for heightened surveillance of behavior and the disciplining of deviancy. The German princes were inherently interested in this process: this frequently led to integration between churches and states, which in turn developed the administrative reach of governments. While the concept is not unproblematic, it has become a cornerstone of historiographical research about the Reformation in both Germany and other European countries: some historians have also applied it to Russia. This article considers the parallels with between confessionalization in Reformation Germany and the programme of edinoverie reforms launched by Father Simeon Shleev after 1905. It argues that, while edinoverie’s peculiarities make it necessary to be cautious when applying confessionalization to this case, conceptualizing edinoverie’s history in the early twentieth century as confessionalization offers numerous benefits to historians., Рассматривается вопрос о том, может ли термин «конфессионализация» использоваться для понимания и концептуализации периода реформ единоверия (1905–1918). Концепция конфессионализации была разработана Вольфгангом Райнхардом и Хайнцем Шиллингом в 1980-е гг. для описания процессов религиозного и общественного развития в истории Германии периода Реформации. Кроме того, ученых интересовал вопрос о том, как эти структурные процессы заложили основу для эволюции абсолютистского государства. В рамках данной концепции выдвигается гипотеза, что религиозная конкуренция после Лютера и Кальвина вела к развитию строгого разграничения между конфессиями и конфессиональными идентичностями, которые выдвигались и поддерживались набиравшей силу церковной администрацией. Возросшие полномочия власти, предоставленные этими административными структурами церковным элитам, позволили усилить надзор за поведением верующих и пресечением отклонений, в чем была заинтересована светская власть. Это вело к интеграции между церквями и государствами, результатом чего стало развитие административных возможностей локальных правительств. Приведенная концепция стала краеугольным камнем историографии Реформации в Германии и других европейских странах. В ряде случаев рассматривается ее применение в связи с историей России. Автор анализирует параллели между конфессионализацией в Германии периода Реформации и программой реформы единоверия, начатой о. Симеоном Шлеевым после 1905 г. По выводам автора, хотя использование этой концепции в отношении истории единоверия начала XX в. открывает новые возможности для историков, применять ее к этим процессам следует с осторожностью, принимая во внимание особенности единоверия.

The article considers the initial process of Old Belief dissemination on the territory of the Yaik Cossack Troop. Special attention is paid to the emergence of the Yaik Troop as the historiography of this issue directly affected the hypothesis that Old Belief came to the Yaik from the Don. On the basis of a wide range of sources the author confirms the original date (proposed A. B. Karpov) and the way the penetration of the first preachers of Old Belief to the Yaik. This casts doubt on the fact that the Don Troop had a direct influence on the process on the Yaik, and also allows one to include the territory of the Cossacks in the Southern Urals into one of the earliest centres of Old Belief. Based on the comparison of the two armies, the author considers the reasons for Yaik Cossacks’ not participating in the disturbances in the Don Region between 1688 and 1689. The disposition of the Yaik Cossack Troop on the outskirts of the state, and their relations with secular and church authorities largely influenced the formation of the distinctive features of Old Belief in the region. Unlike in the Don Troop, here fugitive priests were taken to the local churches. This lay the foundation for liturgical practices based on old books and rituals which existed in Russian Orthodox churches for more than a century and a half., В статье рассматривается начало процесса распространения староверия на территории Яицкого казачьего войска. Отдельное внимание уделено зарождению Яицкого войска, так как историография данного вопроса непосредственно повлияла на складывание гипотезы о «занесении» старообрядчества на Яик с Дона. На основе широкого круга источников была подтверждена первоначальная дата (предложенная А. Б. Карповым) и путь проникновения первых проповедников староверия на Яик, что ставит под сомнение тезис о непосредственном влиянии Донского войска на данный процесс на Яике, а также позволяет отнести территорию проживания казаков на Южном Урале к одному из ранних старообрядческих центров. На основе сравнения обоих войск рассмотрены причины неучастия яицких казаков в волнениях на Дону в 1688–1689 гг. Расположение Яицкого казачьего войска на окраинах государства, характер отношений со светскими и церковными властями во многом повлияли на формирование специфических черт староверия в данном регионе. В отличие от Донского войска, здесь беглые священники были приняты в местные храмы. Тем самым было положено начало практике служения в православных церквях по старым книгам и обрядам, просуществовавшей более чем полтора века.

This article is devoted to the study of the Archives and library of rare books and manuscripts of the Archdiocese of Moscow and all Russia of Russian Orthodox old believers’ Church as the place of preserving the historical memory of the subjects of their own history. The author emphasizes the importance of studying this topic in the context of modern Russian history, when many researchers are self conscious on the subject of the study of old methods, common in Soviet times. The main conclusion that the author makes, is that in the age of new technologies to old believers, it is necessary to develop mechanisms for the preservation of historical memory. Данная статья посвящена изучению Архива и библиотеки редких книг и рукописей Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ как месту сохранения исторической памяти субъектов собственной истории. Автор подчеркивает важность изучения этой темы в контексте современной истории России, когда многие исследователи рефлексируют на тему изучения старообрядчества методами, распространенными в советское время. Главный вывод, который делает автор, заключается в том, что в век новых технологий старообрядчеству необходимо развивать механизмы сохранения исторической памяти.

Статья поступила в редакцию 20.03.2016 г. Received 20 March 2016. В статье рассматривается начало процесса распространения староверия на территории Яицкого казачьего войска. Отдельное внимание уделено зарождению Яицкого войска, так как историография данного вопроса непосредственно повлияла на складывание гипотезы о «занесении» старообрядчества на Яик с Дона. На основе широкого круга источников была подтверждена первоначальная дата (предложенная А. Б. Карповым) и путь проникновения первых проповедников староверия на Яик, что ставит под сомнение тезис о непосредственном влиянии Донского войска на данный процесс на Яике, а также позволяет отнести территорию проживания казаков на Южном Урале к одному из ранних старообрядческих центров. На основе сравнения обоих войск рассмотрены причины неучастия яицких казаков в волнениях на Дону в 1688–1689 гг. Расположение Яицкого казачьего войска на окраинах государства, характер отношений со светскими и церковными властями во многом повлияли на формирование специфических черт староверия в данном регионе. В отличие от Донского войска, здесь беглые священники были приняты в местные храмы. Тем самым было положено начало практике служения в православных церквях по старым книгам и обрядам, просуществовавшей более чем полтора века. The article considers the initial process of Old Belief dissemination on the territory of the Yaik Cossack Troop. Special attention is paid to the emergence of the Yaik Troop as the historiography of this issue directly affected the hypothesis that Old Belief came to the Yaik from the Don. On the basis of a wide range of sources the author confirms the original date (proposed A. B. Karpov) and the way the penetration of the first preachers of Old Belief to the Yaik. This casts doubt on the fact that the Don Troop had a direct influence on the process on the Yaik, and also allows one to include the territory of the Cossacks in the Southern Urals into one of the earliest centres of Old Belief. Based on the comparison of the two armies, the author considers the reasons for Yaik Cossacks’ not participating in the disturbances in the Don Region between 1688 and 1689. The disposition of the Yaik Cossack Troop on the outskirts of the state, and their relations with secular and church authorities largely influenced the formation of the distinctive features of Old Belief in the region. Unlike in the Don Troop, here fugitive priests were taken to the local churches. This lay the foundation for liturgical practices based on old books and rituals which existed in Russian Orthodox churches for more than a century and a half. Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (Лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор № 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г. The article is published as part of the grant provided by the Government of the Russian Federation and meant to attract the leading scholars to Russian higher professional educational establishments and educational establishments of the state Academies of Sciences and State Research Centres of the Russian Federation (Laboratory of Primary Sources Studies, Ural Federal University). Agreement #14.А12.31.0004 as of 26.06.2013.

This article was submitted on 04.04.2016. This article considers whether ‘confessionalization’ can be used to understand and conceptualise the period of edinoverie reforms between 1905 and 1918. Edinoverie was a missionary movement founded in 1800 by Metropolitan Platon (Levshin) that allowed converts from Old Belief to maintain their old rituals in exchange for their loyalty to the Church. The concept of confessionalization was developed by Wolfgang Reinhard and Heinz Schilling in the 1980s to explain religious and social developments in the history of the German Reformation and how these structural processes laid the foundations for the evolution of the absolutist state. The concept puts forward the hypothesis that the religious competition in the aftermath of Luther and Calvin led to the development of strongly delineated confessions and confessional identities, which were propounded and enforced by ever-more comprehensive church administrative organs. The increased level of authority that these administrative bodies gave to church elites allowed for heightened surveillance of behavior and the disciplining of deviancy. The German princes were inherently interested in this process: this frequently led to integration between churches and states, which in turn developed the administrative reach of governments. While the concept is not unproblematic, it has become a cornerstone of historiographical research about the Reformation in both Germany and other European countries: some historians have also applied it to Russia. This article considers the parallels with between confessionalization in Reformation Germany and the programme of edinoverie reforms launched by Father Simeon Shleev after 1905. It argues that, while edinoverie’s peculiarities make it necessary to be cautious when applying confessionalization to this case, conceptualizing edinoverie’s history in the early twentieth century as confessionalization offers numerous benefits to historians. Рассматривается вопрос о том, может ли термин «конфессионализация» использоваться для понимания и концептуализации периода реформ единоверия (1905–1918). Концепция конфессионализации была разработана Вольфгангом Райнхардом и Хайнцем Шиллингом в 1980-е гг. для описания процессов религиозного и общественного развития в истории Германии периода Реформации. Кроме того, ученых интересовал вопрос о том, как эти структурные процессы заложили основу для эволюции абсолютистского государства. В рамках данной концепции выдвигается гипотеза, что религиозная конкуренция после Лютера и Кальвина вела к развитию строгого разграничения между конфессиями и конфессиональными идентичностями, которые выдвигались и поддерживались набиравшей силу церковной администрацией. Возросшие полномочия власти, предоставленные этими административными структурами церковным элитам, позволили усилить надзор за поведением верующих и пресечением отклонений, в чем была заинтересована светская власть. Это вело к интеграции между церквями и государствами, результатом чего стало развитие административных возможностей локальных правительств. Приведенная концепция стала краеугольным камнем историографии Реформации в Германии и других европейских странах. В ряде случаев рассматривается ее примененеие в связи с историей России. Автор анализирует параллели между конфессионализацией в Германии периода Реформации и программой реформы единоверия, начатой о. Симеоном Шлеевым после 1905 г. По выводам автора, хотя использование этой концепции в отношении истории единоверия начала XX в. открывает новые возможности для историков, применять ее к этим процессам следует с осторожностью, принимая во внимание особенности единоверия. Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российское образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор №. 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г.

On the base of reopened archive sources report tells about vicissitudes of fate of N. A. Babkin also known as Old Belief coenobite Arsenii who lived at the end of XVIII – first half of XIX centuries. На вновь открытых архивных материалах рассказывается о превратностях судьбы жившего в конце XVIII – первой половине XIX вв. Н.А. Бабкина, известного как старообрядческий инок Арсений.

This article examines the way in which the Russian Orthodox Church used ceremonies between 1900 and 1913 to show unity with edinoverie, a century-old uniate movement for Old Believer converts. Edinoverie was a compromise movement that allowed these converts to keep their rituals in exchange for loyalty to the Orthodox hierarchy. The early twentieth-century ceremonies were spectacles which aimed to convince the edinovercy' that they were fully part of the Orthodox Church, to reduce tension and criticism, and defend the Church’s authority. However, Old Believers, secular journalists, and yedinoverie separatists appropriated the ceremonies to serve their own goals. In particular, the alternative vision of an autonomous and inviolable edinoverie offered by the separatists led to infighting during the ceremonies, disrupting any sense of unity. As a result, the ceremonies failed and edinoverie separatism remained strong until at least 1918. These ceremonies considered within this article include the centenary of edinoverie’s existence in 1900 in several cities, the opening of edinoverie congresses between 1905 and 1912, the canonisation of Anna of Kashin in 1909, and the visit of the Patriarch of Antioch to Russia in 1913. This article is principally based on descriptions of ceremonies found in a variety of articles and books from both edinovercy' and Orthodox believers. Old Believer and secular journals have also been examined to find interpretations of the ceremonies that were opposed to the messages that the Church intended to spread through the ceremonies. Some archival evidence has also been considered. The article employs semiotic analysis of the ceremonies in order to demonstrate their explicit and implicit messages. It also conceptualises the ceremonies as stages where the Church’s authority was confirmed through collective rituals. However, it also notes that these stages offered rival groups the opportunity to resist this demonstration of power, challenge the legitimacy of the Holy Synod, and appropriate the performances for their own ideological aims. In doing so, the article adapts recent insights from ritual studies to innovate the historiography surrounding edinoverie and provide a different perspective on the fate of religious compromise movements at the dawn of the twentieth century., В статье рассматривается, каким образом Русская православная церковь использовала церемонии 1900‒1913 гг., чтобы продемонстрировать единство с единоверием (к тому времени столетним движением, ориентированным на единение обращенных старообрядцев с официальным православием). Единоверие было компромиссным движением, которое позволяло обращенным староверам сохранять свои обряды в обмен на лояльность к православной иерархии. Церемонии начала XX в. представляли собой действа, целью которых было убедить единоверцев, что они являются полноценной частью православной церкви, уменьшить напряженность взаимоотношений и критику с их стороны, а также укрепить власть церкви. В то же время старообрядцы, светские журналисты и единоверческие «сепаратисты» пытались использовать церемонии в своих целях. Однако альтернативное видение автономного и неприкосновенного единоверия, предлагавшееся «сепаратистами», вело к распрям во время церемоний и подрывало пафос единства. В результате церемонии не выполнили свою задачу, и единоверческий «сепаратизм» оставался в силе по меньшей мере до 1918 г. Рассматриваемые в статье церемонии включали празднование столетнего юбилея единоверия в 1900 г. в нескольких городах, открытие единоверческих съездов в 1905‒1912 гг., канонизацию Анны Кашинской в 1909 г. и визит Антиохийского патриарха в Россию в 1913 г. Источниковедческой основой послужили: описание церемоний, опубликованные как единоверцами, так и православными; старообрядческие и светские журналы оппозиционного характера, а также архивные материалы. В статье проводится семиотический анализ церемоний с целью демонстрации их эксплицитного и имплицитного обращений. Церемонии рассматриваются как «сцены», на которых через общественные ритуалы утверждалась власть церкви. Церемонии в то же время предоставляли возможность соперничавшим группам противостоять этой демонстрации власти, бросать вызов легитимности Святейшего синода и использовать описанные события в собственных идеологических целях. В статье используются современные концепции изучения ритуалов с целью дополнить историографию проблемы и взглянуть в другом контексте на возможности достижения религиозного компромисса в начале XX в.

The article considers the power religious leaders had in influencing their parish by creating moralizing messages on certain occasions during the period that saw attacks on the system of spiritual leaders and weakening of the traditional values in the first years of the Soviet rule. The analysis is based on the original work of 1929, a letter of the mentor of Chasovennye Old Believers in Kamyshlov District, Sverdlovsk Region that is kept in the Archive of the Laboratory of Archaeographic Studies (Ural Federal University). The author concludes that the message combines features of a private letter in which the traditional Old Believer theme of repentance is viewed upon in the light of one personal situation. The letter is ready for academic publication that will for the first time introduce a source that is essential for the understanding of the functioning of traditional culture in the Soviet times., В статье показаны возможности влияния религиозных лидеров на жизнь паствы путем создания нравоучительных посланий частного характера в период наступления на систему духовных авторитетов и ослабления традиционных устоев в первое десятилетие советской власти. Основным источником является оригинальное сочинение 1929 г. – письмо наставника часовенных в Камышловском районе Свердловской области, хранящееся в фонде Древлехранилища Лаборатории археографических исследований УрФУ. Автор приходит к выводу о том, что послание наставника сочетает в себе черты частного письма и произведения нравоучительного характера, в котором традиционная для старообрядческой литературы тема покаяния раскрывается с учетом особенностей отдельно взятой личной ситуации. Письмо подготовлено к научной публикации. Публикация текста послания предполагает введение в научный оборот источника, важного для понимания особенностей функционирования традиционной культуры в советское время.

The author analyzes a well-known Old Believer spiritual poem in different manuscripts in order to reveal the historical context of the events described in the poem. Comparing facts and determining the location of geographic sites, and chronology, the author was able to single out the real components of the poem that prove that it was written following the tragic events of 1848, i. e. the attack on Old Believers’ St Laurentius Monastery (Gomel Region). Additionally, the author describes the role the poem played not only for traditional but also classical music culture as its text and melody were once used in an opera (M. Mussorgsky’s Khovanshchina)., В статье проводится анализ одного из известных старообрядческих духовных стихов в разных списках с целью выявить историческую подоплеку описанных в стихе событий. Путем сопоставления фактов, определения местонахождения упомянутых в стихе географических объектов, хронологии удалось определить реальные составляющие лирического произведения, доказывающие, что написано оно в связи с трагическими событиями 1848 г. – разгромом правительственными войсками старообрядческого Лаврентиева монастыря (Гомельская обл.). Кроме того, отмечается роль этого стиха в развитии не только традиционной, но и классической музыкальной культуры, поскольку его текст и напев был в свое время использован в оперном искусстве (М. Мусоргский «Хованщина»).

Статья поступила в редакцию 23.09.2014 г. В статье проводится анализ одного из известных старообрядческих духовных стихов в разных списках с целью выявить историческую подоплеку описанных в стихе событий. Путем сопоставления фактов, определения местонахождения упомянутых в стихе географических объектов, хронологии удалось определить реальные составляющие лирического произведения, доказывающие, что написано оно в связи с трагическими событиями 1848 г. — разгромом правительственными войсками старообрядческого Лаврентиева монастыря (Гомельская обл.). Кроме того, отмечается роль этого стиха в развитии не только традиционной, но и классической музыкальной культуры, поскольку его текст и напев был в свое время использован в оперном искусстве (М. Мусоргский «Хованщина»). The author analyzes a well-known Old Believer spiritual poem in different manuscripts in order to reveal the historical context of the events described in the poem. Comparing facts and determining the location of geographic sites, and chronology, the author was able to single out the real components of the poem that prove that it was written following the tragic events of 1848, i. e. The attack on Old Believers’ St Laurentius Monastery (Gomel Region). Additionally, the author describes the role the poem played not only for traditional but also classical music culture as its text and melody were once used in an opera (M. Mussorgsky’s Khovanshchina).