Search

This article considers the technical, technological, and archival aspects of the study of Old Believer carved works of art (icons and crosses) of the Lower Pechora, whose origin is associated with the Velikopozhensky Monastery on the Pizhma River (currently, Ust-Tsilma District of the Komi Republic). The reason for the study is the hypothesis about the local origin of the ochre used for painting the icons, as there are rich deposits in the vicinity of the village of Skitskaya (on the site of the former Velikopozhensky Skete). According to written sources, they were developed until the first quarter of the twentieth century. The article describes the methods of studying the composition of ochre samples from deposits in the vicinity of the village of Skitskaya, the colours of The Cross of Golgotha, a Velikopozhensky carved icon from the collection of the National Gallery of the Komi Republic (Syktyvkar). Also, the authors speak about the palette of F. O. Anshukov, a hereditary Old Believer spoon maker from the village of Skitskaya, research results, and their correlation with data from written sources. The study demonstrates that the white and other pigments of The Cross of Golgotha icon contain white lead. The red pigment is minium. The blue pigment corresponds to the composition of Prussian blue. Natural pigments (caput mortuum, ochre) are not used. In the spoon maker’s palette, red, brown, and blue pigments are mixed with lead white with an admixture of quartz, barite, and gypsum. Minium was used as a red pigment. The composition of the blue pigment corresponds to Prussian blue. The white paint in the palette is zinc white. The green paint was replaced with zinc white with an arsenic-containing pigment (Scheele’s green?). The brown paint contains iron oxides, which suggests the natural origin of the pigment (caput mortuum). The results of the research testify that in the eighteenth and nineteenth centuries, the inhabitants of the Velikopozhensky Skete and their descendants, masters of “Pyzhem painting” on wood, used mainly imported pigments of artificial origin., Статья посвящена технико-технологическим и архивным аспектам исследования старообрядческой резной пластики (икон и крестов) Нижней Печоры, происхождение которой связывается с Великопоженским скитом на р. Пижма (современный Усть-Цилемский район Республики Коми). Поводом к исследованию послужила первоначальная гипотеза о местном происхождении использованных в окраске икон охр, богатые месторождения которых в окрестностях деревни Скитской (на месте бывшего Великопоженского скита), по данным письменных источников, разрабатывались до первой четверти XX столетия. Описываются методы проведенного исследования состава образцов охры из месторождений в окрестностях д. Скитская, красок великопоженской резной иконы «Крест Голгофский» из собрания Национальной галереи Республики Коми (Сыктывкар), а также с палитры потомственного старообрядческого мастера-ложечника Ф. О. Аншукова из д. Скитская, результаты исследований и их корреляция с данными письменных источников. Установлено, что в составе белого и других пигментов с иконы «Крест Голгофский» присутствуют свинцовые белила. В качестве красного пигмента использован сурик. Синий пигмент отвечает составу берлинской лазури. Природные пигменты (мумия, охры) не использованы. В палитре ложечника краски красного, коричневого и синего цветов замешивались на свинцовых белилах с примесями кварца, барита и гипса. В качестве красного пигмента использован сурик. Состав синего пигмента соответствует берлинской лазури. Белая краска в палитре представлена цинковыми белилами. Зеленая краска замещена на цинковых белилах с мышьяксодержащим пигментом (шееловая зелень?). Краска коричневого цвета содержит окислы железа, что позволяет говорить о природном происхождении пигмента (мумии). Результаты исследований в совокупности с данными письменных источников свидетельствуют о том, что в XVIII–XIX вв. насельники Великопоженского скита и их потомки, мастера «пижемской росписи» по дереву, использовали преимущественно привозные красочные пигменты искусственного происхождения.

This article is dedicated to the problem of attributing the publications of illegal Old Believer printers in the second half of the nineteenth century: such publications do not have bibliographical data or have false information about the place of publication. At the centre of the author's attention is the largest and longest-running printing company in the Old Believer market that belonged to the brothers Ovchinnikov. For publications from the eighteenth to the early nineteenth centuries, the main element which allows us to attribute a book to this or that printer is decoration; however, this criterion is insufficient for books from the second half of the nineteenth century. Old Believer merchants were publishers of books in the eighteenth and early nineteenth centuries; they placed their orders in rather large printing companies with an established set of decorations. Even in the printers they started at the end of the eighteenth century, they followed the tradition of using individual and distinctive ornamentation. In the second half of the nineteenth century, peasants or townsmen were publishers of books. Lacking sufficient funds and due to the illegal character of their activities, their printers were small and mobile, and they printed books on cheap paper in order to lower production costs. With only rare exceptions, the decoration of such books was not rich: either it was absent in general or there were only typeset decorations. If they did have headpieces, different printers used the same models. As such, ornamentation cannot be used as a universal indicator for attributing these publications, although it can be part of a set of such indicators. Fonts play the main role in defining an edition, but it is necessary to create a reference guide of fonts if this indicator is to be used practically. This article reflects the results of an analysis of fonts and decorative elements in publications from the Ovchinnikov printer. Very many such publications used a great variety of fonts simultaneously. According to indirect data, the books date from the 1860s. They might initially be taken for sammelbände since the type of paper changes along with the fonts. However, the integrity of the text during the transition from one font type to the next undermines this assumption. The article poses the question of how to explain the peculiarities of such publications. There is no one-dimensional answer. However, the author makes some suggestions: it is possible that at some point the printer was dispersed, with several printing presses placed in different houses. When a comparatively large volume was produced, the material was shared out and printed on these separate presses. However, this hypothesis provokes the question: why do blocks of text printed in one font not follow each other in sequence? The article contains examples of the printer's fonts and artistic elements the author identified. © 2021 Tomsk State University - Faculty of Philology. All rights reserved.

The article was submitted on 14.05.2021. This article describes Old Believer polemics about sacrifice via selfimmolation and other forms of ‘self-inflicted death’ between the late seventeenth and early eighteenth centuries. The main object of condemnation by the Russian state and church authorities was the Old Believer system of sacralising one’s own sufferings (the creation and distribution of related narratives, appeals to popular religiosity, and the veneration of new martyrs). The author examines Old Believer writings and decrees, admonitions, and texts created by the authorities as parts of one discursive field and concludes that rational methods for combating Old Believer martyrs were consolidated in the Petrine era at the conceptual level in order to preserve the taxable population. Feofan (Prokopovich) offered the most original explanation for the widespread Old Believer veneration of new martyrs by interpreting it as bliss at being ‘persecuted for righteousness’ (1722): this interpretation was the basis for his admonition On the Invalidity of Unauthorised Suffering. The active disciplinary intervention of the authorities in the sacrificial discourse and the misinterpretation of selfsacrifice that spread among the Old Believers led their leaders to speak of piety as an indispensable condition for salvation. The desire of various participants in the discourse to speak on this topic generated, if not to a specific “language”, then a whole set of experiences embodied in genetically different rhetoric. Описывается полемика о старообрядческой жертвенности конца XVII – начала XVIII в., вызванная многочисленными случаями самосожжений и других вариантов «самогубительной смерти». Основным объектом обличений со стороны российской государственной и церковной власти была система сакрализации староверами собственных страданий: создание и распространение соответствующих нарративов, апелляция к народной религиозности и почитание новомучеников. Рассматривая разножанровые старообрядческие сочинения и созданные властью постановления, увещания и другие тексты, предназначенные для всенародного внимания, как части одного дискурсивного поля, автор приходит к выводу о закреплении в Петровскую эпоху рациональных методов борьбы со старообрядческими мучениками на понятийном уровне в рамках курса на сбережение податного населения. Наиболее оригинальные объяснения «бума» почитания старообрядцами новомучеников были предложены Феофаном Прокоповичем в толковании на блаженство изгнанных «правды ради» (1722), послужившем основой увещания «О недействительности самовольного страдания». Активное дисциплинарное вмешательство власти в жертвенный дискурс и превратное толкование самопожертвования, распространявшееся среди староверов, заставляли их лидеров высказываться о благочестии как непременном условии спасения. Стремление разных участников дискурса высказываться на эту тему породило если не особый язык, то целый набор переживаний, воплощенных в генетически различной риторике. Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта Российского научного фонда, проект № 19–18–00186 «“Культура духа” vs “культура разума”: интеллектуалы и власть в Британии и России в эпоху перемен (XVII–XVIII вв.)».

This article is dedicated to the formation of local centres of Old Belief in Glazov district, Vyatka Province. The author notes that movement in search of more beneficial living conditions was a constant throughout Old Belief’s existence. The intersection of multidirectional, diachronic migration streams defined the regional characteristics of Old Belief, in many ways influencing the compact form of Old Believer settlement that developed in the course of their transit. The article analyses the formation of several local centres of Old Belief in Glazov. During their flight from the centre in Kerzhenets in the first quarter of the eighteenth century, Old Believers fled as far as possible from the central authorities to the Ural forests: this played an important role in the development of Vyatka Old Belief. Some of them settled along the roads, establishing new settlements and sketes amidst the private factories then being created in the Ural regions. To a considerable extent, migrant routes crossed the territory that, at the end of the eighteenth century, became Vyatka province. On the basis of documents published by the Ural researcher N. S. Korepanov, the article identifies settlements created by the Old Believers in Verkhokamye, where representatives of the Pomortsy concord were dominant. To the west of this region, in the south of Glazov district, Filippovtsy communities formed: the establishment of a spiritual hierarchy there was connected with communities in Nizhny Novgorod province. Also considered is the unfolding of Beglopopovtsy centres. One of these was located in the northeast of the district, while the other was in the southwest. On the basis of the analysis of archival documents, the article’s author explains why contradictory information has arisen in the scholarly literature about the concord to which the Old Believers of the Omutninsk factory belonged, considers the history of the largest Beglopopovtsy chapels in the Porez area, and focuses on the personalities of the Old Believer leadership in this territory. As a result of this analysis, the author concludes that by the last quarter of the nineteenth century, Old Believer migration had essentially ceased. Changes in state policy towards Old Belief had created the conditions for the latter to enjoy a more peaceful existence., Статья посвящена проблеме формирования локальных центров старообрядчества на примере Глазовского уезда Вятской губернии. Автор отмечает, что передвижение в поисках более благоприятных условий выживания стало постоянным элементом существования староверия. Пересечение разнонаправленных и наложение разновременных потоков определяет региональное своеобразие истории старообрядчества, которое во многом влияло на особенности развития регионов компактного его проживания, сформированных оседанием староверов в ходе их транзита. В статье проанализированы процессы образования нескольких локальных центров глазовского старообрядчества. Важную роль в формировании вятского старообрядчества сыграл разгром в первой четверти XVIII в. керженского центра, сложившегося в Поволжье еще во второй половине XVII в. С Керженца старообрядцы уходили как можно дальше от центральных властей в приуральские, уральские, зауральские леса. Некоторые из них оседали по дороге, основывая новые поселения, скиты, устраивались на возводившихся в Уральском регионе частных заводах. Маршруты мигрантов в значительной части пролегали через территорию, которая к концу XVIII в. оформилась как Вятская губерния. На основании документов, опубликованных уральским исследователем Н. С. Корепановым, автором статьи выявлены поселения, образованные старообрядцами в Верхокамье, где доминировали представители поморского направления (согласия). Западнее этого региона, на юге Глазовского уезда сложились общины филипповского согласия, в которых формирование духовной иерархии было связано с общинами Нижегородской губернии. Также рассмотрено складывание беглопоповских центров. Один из них находился на северо-востоке уезда, второй — на юго-западе. Автор статьи на основе анализа архивных источников объясняет причины появления в научной литературе противоречивых сведений о течении, к которому принадлежали старообрядцы Омутнинского завода, рассматривает историю крупнейших часовен беглопоповцев в Порезской волости, акцентирует внимание на персоналиях лидеров старообрядчества этой территории. В результате анализа материала источников автор приходит к выводу, что к концу третий четверти XIX в. процесс миграции старообрядцев практически остановился. Изменения государственной политики по отношению к старообрядчеству постепенно создавали условия для его более спокойного существования.

This article considers The Genealogy of Orthodox Monastic Tonsure compiled by Severodvinsk scribe Stefan Frolov. There are three extant manuscripts of the work. One of them is part of the collection of council resolutions, polemic letters, and other works by Old Believers of the Filippovtsy concord (F19-331) acquired by the manuscript collection of the Wroblewski Library of the Lithuanian Academy of Sciences in 2018.The aim of the work is to provide a critical edition of the text and illustrate its structural peculiarities and those of its content, the specifics of the two versions and the principles of the author’s and the editor’s work. The material of the work is made up by three manuscripts of The Genealogy of Orthodox Monastic Tonsure kept in St Petersburg and Vilnius as well as manuscripts and their digital copies connected with the work in question. The author employs comparative, textological, descriptive, and other research methods.The study demonstrates that The Genealogy compiled by Stefan Frolov in 1879 describes two directions of monastic tonsure, i.e. one starting with bishop Pavel Kolomensky and the other originated by a monk from the Sevastyanov family. The initial part of The Genealogy is semi-legendary, as despite the fact that the text mentions real Old Believer figures, it is full of chronological discrepancies. There are two versions of The Genealogy, i.e. a draft authored by Frolov and bearing his autograph and a fair copy written three or four years later, after Frolov’s death, by an anonymous scribe supposedly in Moscow, at the Moscow Bratsky Dvor. The comparison of the two versions demonstrates that the editing of Frolov’s text followed two directions. First, the editor eliminated and abridged particular “private” information on certain monks, and, second, corrected (specified) their names or those of whole groups., В статье анализируется «Родословие православнаго иноческаго пострижения…», составленное в 1879 г. северодвинским книжником Стефаном Фроловым. Сочинение сохранилось в трех списках. Один из списков входит в состав сборника соборных постановлений, полемических писем и других сочинений староверов-­филипповцев (F19-331), которым осенью 2018 г. пополнилось рукописное собрание Библиотеки им. Врублевских АН Литвы.Цель настоящей работы — представить критическое издание текста памятника, а также показать его структурные особенности, своеобразие состава, отличительные черты двух редакций и принципы работы автора и редактора родословия. Материалом для исследования послужили три списка «Родословия православнаго иноческаго пострижения…», хранящиеся в Санкт-Петербурге и Вильнюсе, а также рукописи или их цифровые копии, связанные с данным сочинением. В работе использованы сравнительный, текстологический, описательный и другие методы исследования.Исследование показало, что в «Родословии», составленном Стефаном Фроловым в 1879 г., представлены две линии иноческого пострижения: первая начинается от еп. Павла Коломенского, родоначальником второй был некий инок из рода Севастьяновых. Начальная часть родословия носит полулегендарный характер, поскольку хотя в тексте и упоминаются реальные старообрядческие деятели, в нем отмечается целый ряд хронологических неувязок. Анализируемое родословие сохранилось в двух редакциях: черновой авторской (автограф Фролова) и беловой, выполненной три-четыре года спустя (уже после смерти Фролова) неизвестным книжником, предположительно в Москве на Братском дворе. Сравнение этих двух редакций показывает, что редактирование текста Фролова шло по двум направлениям: 1) сокращение и удаление слишком конкретной «личной» информации того или иного инока; 2) исправление (уточнение) имен пострижеников или даже их цепочек.

The article was submitted on 03.06.2019. This article analyses Old Believer letters from the eighteenth and nineteenth centuries containing requests for financial or other assistance and expressing gratitude for it. The letters originate from various Old Believer settlements (sketes and hermitages) in Northern Russia. The author mostly focuses on letters from the Vyg and Leksa community, the largest Old Believer centre of Russia between the eighteenth and the first half of the nineteenth centuries. The letters are analysed both as historical sources and literary works. They are of historical value because they contain information on little-known Old Believer hermitages, the number of monks in them, and the connection of the hermitages with other centres of Old Belief. The letters contain Old Believer writers’ names and autographs. This means that samples of their handwriting can be used to attribute anonymous manuscripts. Letters of request were part of record books that the representatives of Old Believer hermitages took with them when they went to collect donations. The article cites persecution of this activity by the authorities. Also, it considers the literary aspect of the letters, for instance, how the authors used quotations on mercy and compassion from biblical and patristic texts and how they applied the form of the parable and employed a self-deprecating vocabulary. The author concludes that the Vyg Old Believer letters fully correspond to the principles of the Vyg rhetorical school. Анализируются старообрядческие письма XVIII–XIX вв., содержащие просьбы об оказании денежной или иной помощи и благодарения за нее. Материалом служат несколько десятков писем из различных севернорусских старообрядческих поселений (скитов и пустыней). Основное внимание уделяется письмам из Выго-Лексинского общежительства – крупнейшего в России старообрядческого центра XVIII – первой половины XIX в. Письма анализируются и как исторические источники, и как литературные памятники. Историческая ценность писем заключается в том, что они дают важную информацию о малоизвестных старообрядческих пустынях, количестве насельников в них, о связи этих поселений с другими центрами староверия. Письма сохранили имена старообрядческих настоятелей и их автографы – образцы почерков, которые могут быть использованы при атрибуции анонимных рукописей. Просительные письма включались в состав сборных книжек, с которыми старообрядческие пустыни отправляли своих представителей за милостыней и в которые заносились записи о пожертвованиях. В статье приводятся сведения о преследовании властями этой деятельности старообрядцев по сбору милостыни. Исследована также литературная основа писем: использование авторами библейских и святоотеческих цитат о нищелюбии и милосердии, притчевой формы, самоуничижительной лексики и т. д. Сделан вывод о том, что в письмах, составленных старообрядцами Выга, в полной мере воплотились принципы выговской литературной риторической школы. Финансовое обеспечение исследования осуществлялось из средств федерального бюджета на выполнение государственного задания Карельского научного центра РАН.

Анализируется история единоверческого прихода, открытого в Еланской волости Тюкалинского уезда Тобольской губернии в начале XX в. Рассматриваются ранее не известные архивные документы, хранящиеся в Государственном архиве Омской области, раскрывающие особенности внутренней жизни самого молодого в Западной Сибири единоверческого прихода. В рассматриваемый исторический период его территория находилась на стыке Тобольской и Томской губерний и епархий, в условиях этноконфессиональной чересполосицы. Рассматриваются взаимоотношения православных, единоверцев и старообрядцев. Теоретическое значение изучения этой проблемы актуально в условиях возрождения старообрядных приходов в рамках Русской православной церкви. Практическая значимость исследования определяется высоким интересом россиян и жителей других стран к выявлению своих предков, составлению родословных и историй семей. Основное внимание в работе уделено анализу метрических книг данного прихода, сравнению задач существования единоверия и реальной практики на примере конкретного прихода. Представленные факты и выводы являются частью уже проведенной авторами работы по интеграции данных единоверческих, православных и иудейских метрических книг, относящихся к территории Еланской волости.

Поступила в редакцию: 02.04.2020. Принята к печати: 29.06.2020. Submitted: 02.04.2020. Accepted: 29.06.2020. Статья посвящена проблеме формирования локальных центров старообряд чества на примере Глазовского уезда Вятской губернии. Автор отмечает, что передвижение в поисках более благоприятных условий выживания стало постоянным элементом существования староверия. Пересечение разнонаправленных и наложение разновременных потоков определяет региональное своеобразие истории старообрядчества, которое во многом влияло на особенности развития регионов компактного его проживания, сформированных оседанием староверов в ходе их транзита. В статье проанализированы процессы образования нескольких локальных центров глазовского старообрядчества. Важную роль в формировании вятского старообрядчества сыграл разгром в первой четверти XVIII в. керженского центра, сложившегося в Поволжье еще во второй половине XVII в. С Керженца старообрядцы уходили как можно дальше от центральных властей в приуральские, уральские, зауральские леса. Некоторые из них оседали по дороге, основывая новые поселения, скиты, устраивались на возводившихся в Уральском регионе частных заводах. Маршруты мигрантов в значительной части пролегали через территорию, которая к концу XVIII в. оформилась как Вятская губерния. На основании документов, опубликованных уральским исследователем Н. С. Корепановым, автором статьи выявлены поселения, образованные старообрядцами в Верхокамье, где доминировали представители поморского направления (согласия). Западнее этого региона, на юге Глазовского уезда сложились общины филипповского согласия, в которых формирование духовной иерархии было связано с общинами Нижегородской губернии. Также рассмотрено складывание беглопоповских центров. Один из них находился на северо-востоке уезда, второй — на юго-западе. Автор статьи на основе анализа архивных источников This article is dedicated to the formation of local centres of Old Belief in Glazov district, Vyatka Province. The author notes that movement in search of more beneficial living conditions was a constant throughout Old Belief’s existence. The intersection of multidirectional, diachronic migration streams defined the regional characteristics of Old Belief, in many ways influencing the compact form of Old Believer settlement that developed in the course of their transit. The article analyses the formation of several local centres of Old Belief in Glazov. During their flight from the centre in Kerzhenets in the first quarter of the eighteenth century, Old Believers fled as far as possible from the central authorities to the Ural forests: this played an important role in the development of Vyatka Old Belief. Some of them settled along the roads, establishing new settlements and sketes amidst the private factories then being created in the Ural regions. To a considerable extent, migrant routes crossed the territory that, at the end of the eighteenth century, became Vyatka province. On the basis of documents published by the Ural researcher N. S. Korepanov, the article identifies settlements created by the Old Believers in Verkhokamye, where representatives of the Pomortsy concord were dominant. To the west of this region, in the south of Glazov district, Filippovtsy communities formed: the establishment of a spiritual hierarchy there was connected with communities in Nizhny Novgorod province. Also considered is the unfolding of Beglopopovtsy centres. One of these was located in the northeast of the district, while the other was in the southwest. On the basis of the analysis of archival documents, the article’s author explains why contradictory information has arisen in the scholarly literature about the concord to which the Old Believers of the Omutninsk factory belonged, considers the history of the largest Beglopopovtsy chapels in the Porez area, and focuses on the personalities of the Old Believer leadership in this territory. As a result of this analysis, the author concludes that by the last quarter of the nineteenth century, Old Believer migration had essentially ceased. Changes in state policy towards Old Belief had created the conditions for the latter to enjoy a more peaceful existence. This article was completed within the framework of the assignment from the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation on the topic “Regional Identity in Russia: Comparative Historical and Philological Research”, № FEUZ-2020-0056. Статья подготовлена в рамках выполнения госзадания Министерства науки и высшего образования РФ по теме «Региональная идентичность России: компаративные историко-филологические исследования» № FEUZ-2020-0056.

The article was submitted on 26.11.2018. This article considers a number of provisions by some Old Believer concords regarding the agrarian question. The analysis is based on documents and acts from Old Believer organisations, congresses, and meetings, journalistic materials, and epistolary documents. The Old Believers suggested a solution to the land question that involved elements of the liberal (Kadet) programme. However, unlike the Kadets (who suggested in 1917 that the land be given to peasants in perpetuity), Old Believers (including peasants) insisted that the land given to peasants be treated as private property. A small number of Old Believer peasants acted according to the principles established by the Socialist Revolutionaries. However, the Old Believer solution to the agrarian question was characterised by a unique combination of features. To a large extent, this resulted from the peculiarities of the democratic and polemic structure of the Old Believer community. Old Believer peasants (who mostly had solid, functioning households) always trusted the representative bodies and forums in which they actively participated. Thus, formulated at their congresses and meetings, the peasants’ points of view were actively taken into account by Old Believer authorities and had a considerable influence on the resolutions of the congresses. However, the principle of unpredeterminedness (Rus. непредрешенчество), zealously followed in the political documents of the adherents of old rite, was a major point of disagreement. The position of the Old Believers on the most important political and economic issues was characterised by the pronounced Christian (even chiliastic) tone of their political projects, with its ‘demand for truth, justice, brotherhood, and love’. Статья содержит анализ положений старообрядцев различных согласий по аграрному вопросу с использованием историко-генетического, историко-сопоставительного и историко-типологического методов исторического исследования. Привлечены программные и актовые документы старообрядческих организаций, съездов и совещаний, публицистические материалы, а также их эпистолярное наследие. Старообрядчество в целом предлагало решить земельный вопрос в рамках концепции с элементами либеральной (кадетской) программы. Однако, в отличие от кадетов, предлагавших в 1917 г. передачу земли фонда в бессрочное пользование, старообрядцы (в том числе крестьяне) настаивали на частнособственническом характере крестьянских хозяйств, получивших землю. Небольшая часть крестьян-старообрядцев в отдельных регионах восприняли лозунги эсеров. Но в целом старообрядческая версия решения земельной проблемы имела уникальное сочетание черт. Это во многом объяснялось спецификой демократического и полемического устройства старообрядческого сообщества. Крестьяне-старообрядцы (в массе своей – крепкие хозяева) никогда не отказывали в доверии своим представительным организациям и форумам, в которых принимали активное участие. Сформулированные на съездах и собраниях самими крестьянами точки зрения на земельную проблему действительно учитывались политической верхушкой староверчества и оказывали значительное влияние на резолюции этих съездов. Важнейшие разногласия при этом вызывал принцип непредрешенчества, строго воспроизводившийся в политических документах ревнителей древнего благочестия различных согласий. Позиция старообрядцев по важнейшим политическим и эконо- мическим вопросам революционного времени отличалась тем, что большое значение они придавали христианской и даже хилиастической окраске своих политических проектов, основывавшихся на христианстве с его требованиями правды и справедливости, братства и любви.

АНДРУСЕНКО Ярослав Сергеевич, магистрант 2-го курса, социально-гуманитарный институт, Южно-Уральский государственный университет (г. челябинск, Российская федерация). E-mail: yaroslav_andrusenko@mail.ru АНТИПИН Николай Александрович, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной истории, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск, Российская федерация). E-mail: antipin87@mail.ru Ya. S. Andrusenko, yaroslav_andrusenko@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation N. A. Antipin, antipin87@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation История миссионерской деятельности в Оренбургской епархии имеет богатую историографическую традицию. Несмотря на активный интерес историков к архивным материалам Государственного архива Оренбургской области, до сих пор сохраняется перспектива ввода в научный оборот новых исторических источников. в статье рассматривается комплекс документов ГАОО, посвященных миссионерству среди старообрядцев и сектантов, проживавших в конце XIX — начале XX в. в Оренбургской епархии: статистические источники, делопроизводственные материалы церковных ведомств, деловая переписка. документы позволяют реконструировать практику миссионерской деятельности и ее трансформацию, вызванную указом «Об укреплении начал веротерпимости» 1905 г. делопроизводственная документация включает в себя разного рода отчеты, указы, прошения, переписки, рапорты и т. д. Наиболее информативными являются ежегодные епархиальные отчеты: в них концентрировалась информация о состоянии старообрядчества в регионе. деловая переписка светских и церковных ведомств свидетельствует о тесном взаимодействии. The history of missionary activity in the Orenburg diocese has a rich historiographical tradition. Despite the active interest of historians to the archival materials of the State archive of the Orenburg region, there is still the prospect of entering into scientific circulation of new historical sources. The article deals with a set of documents of SAOR devoted to missionary work among old believers and sectarians who lived in the late XIX — early XX century in the Orenburg diocese: statistical sources, office materials of church departments, business correspondence. The documents allow to reconstruct the practice of missionary activity and its transformation caused by the decree «On strengthening the principles of religious tolerance» of 1905. The office documentation includes various reports, decrees, petitions, correspondence, reports, etc. The most informative are the annual diocesan reports: they concentrated information about the state of the old believers in the region. Correspondence of secular and ecclesiastical departments indicates that closely.

The article was submitted on 30.10.2018. Explaining the main quantitative characteristics of a particular socio-confessional group is necessary for understanding its place and role in society. Edinoverie joined converts from Old Belief to the official Orthodox Church by maintaining the pre-reform liturgical books and rituals whilst also being subordinated to Synodal bishops. The rules of edinoverie were formulated by the joint effort of Old Believers and Platon (Levshin), the metropolitan of Moscow: these were later approved by Emperor Paul I in a decree from 27 October 1880. In practice, however, contradictions appeared rather quickly as a result of the fact that edinoverie was a compromise between two sides that found it difficult to reconcile their differences. The Synodal Church regarded edinoverie as a missionary instrument for converting “schismatics”, while Old Believer organisations strove to receive legalisation and their own independent episcopal hierarchy. The evolution of the composition of parishioners in edinoverie churches took an unexpected turn: at the beginning of the twentieth century, going to edinoverie parishes for the sacraments became attractive to flocks officially counted within the ‘predominant Orthodox confession’. This became possible due to the support edinoverie received from the authorities and the state church: it was gradually becoming recognised as an independent variant of Russian Orthodoxy. In this article, the authors present the results of an analysis of nominative data from marriage registries created between 1901 and 1918 in the Holy Trinity Church of Yekaterinburg, the largest urban edinoverie centre in the Urals. Materials analysed in the paper demonstrate that confessional boundaries between edinoverie and official Orthodoxy in everyday life were becoming blurred, and not only for religious reasons. Выявление принципиальных качественных характеристик отдельной социоконфессиональной группы необходимо для понимания ее места и роли в обществе. Единоверие являлось формой присоединения старообрядцев к государственной православной церкви с сохранением богослужения по книгам и обрядам дореформенного образца, но с подчинением епископам синодальной церкви. Правила единоверия были сформулированы соединенными усилиями старообрядцев и митрополита Московского Платона (Левшина), утверждены императором Павлом I указом 27 октября 1800 г. На практике довольно быстро проявились противоречия, изначально присутствовавшие в единоверии как компромиссе между труднопримиримыми сторонами – синодальной церковью, видевшей в нем миссионерский инструмент для обращения «раскольников», и старообрядческими организациями, стремившимися получить легальный статус с самостоятельной иерархией. Изменение состава прихожан в единоверческих общинах происходило неожиданным образом – в начале XX в. обращение за исполнением таинств в единоверческий приход стало привлекательным для паствы, причисленной к «господствующему православному исповеданию». Этому способствовала эволюция в отношении единоверия со стороны властей, государственной церкви и ее прихожан: направление получало все больше признания в качестве самостоятельного варианта российского православия. Увеличивавшееся присутствие православных среди венчавшихся в единоверческой церкви кардинальным образом меняло состав и облик прихода. В статье представлены результаты анализа метрических записей о браках в 1901–1918 гг. в Свято-Троицкой церкви Екатеринбурга – крупнейшем единоверческом городском центре на Урале. Приведенные материалы свидетельствуют о постепенном размывании конфессиональных границ между официальным православием и единоверием в повседневной жизни, обусловленном комплексом причин не всегда церковно-религиозного свойства. Работа выполнена при поддержке РНФ, проект 16–18–10105 «Этнорелигиозная и демографическая динамика в горной Евразии в конце XIX – начале XX в. на примере Урала и Скандинавии».

This paper discusses the impact of regional and local migration on the Yekaterinburg Old Believer community with reference to Beglopopovtsy (or Chasovennye from the 1840s) between the 18th and early 20th centuries. The analysis of numbers and class composition carried out with reference to censuses and materials reflecting the population’s natural migration shows that the Old Believer community grew gradually though unevenly. During the 3rd census (Rus. ревизия) of the early 1760s, there were about one thousand Old Believers (one third of the population of Yekaterinburg). During the period of toleration between the 1780s and 1820s, the Assumption and St Nicholas Chapels were formed, and by the end of Alexander I’s reign, there were almost 1500 Old Believers most of whom were either merchants or petty bourgeois. The communities shrank due to the inculcation of Old Belief in the 1830s–1850s, leading to the number of Old Believers decreasing to only some percent. Later on, the number of the urban Old Believers grew again due to the migration of peasants during the post-reform time. The latter influenced the class composition of the parish, especially among youth with peasants making up the majority of them in the early 20th century. Most Old Believers owned accommodation which was a beneficial factor for the adaptation of the new members of the community who had no houses of their own. The cartographic visualisation of the religious landscape connected with the history of the urban Old Believer communities of the Beglopopovtsy (Chasovennye) helps localise them in the space of Yekaterinburg between the 18th and early 20th centuries and reveal the independence of the community with its two chapels, the structure of the parish and the clergy, its preference for same-religion marriages, and its own cemetery., В статье рассматривается влияние межрегиональных и локальных миграций на эволюцию городской старообрядческой общины на примере беглопоповского (с 1840-х гг. — часовенного) согласия Екатеринбурга в XVIII — начала XX в. Анализ численности и сословного состава по ревизиям, переписям и материалам учета естественного движения населения показывает последовательный, но неравномерный рост численности старообрядческого городского сообщества. Во время 3-й ревизии начала 1760-х гг. старообрядцев значилось около 1 тыс. человек (треть населения Екатеринбурга). В период веротерпимой политики 1780–1820-х гг. сформировались приходы Успенской и Никольской часовен и к концу царствования Александра I в городе насчитывалось почти 1,5 тыс. староверов, большинство которых было записано в купеческое и мещанское сословия. Численность общин снизилась из-за «насаждения» единоверия в 1830–1850-е гг. и доля старообрядцев среди городского населения уменьшилась до нескольких процентов. Впоследствии количественный состав городского старообрядческого общества восстановился на фоне миграции крестьян в пореформенное время. Последнее обстоятельство повлияло на сословный состав прихожан, особенно молодежи, среди которой в нач. XX в. преобладали крестьяне. Наличие домовладений у большинства старообрядцев являлось благоприятным фактором для адаптации новых членов общины, не имевших собственного жилья. Картографирование элементов религиозного ландшафта, связанного с историей городских общин староверов беглопоповского (часовенного) согласия позволило локализовать их в пространстве Екатеринбурга XVIII – начала XX в. и выявить обособленность, связанную с устройством двух храмов (часовен), содержанием причта, предпочтениями внутриконфессиональных браков, наличием отдельного кладбища.

Поступила в редакцию 24.05.2017. Принята к печати 30.01.2018. Submitted on 24 May, 2017. Accepted on 30 January, 2018. В статье рассматривается влияние межрегиональных и локальных миграций на эволюцию городской старообрядческой общины на примере беглопоповского (с 1840-х гг. — часовенного) согласия Екатеринбурга в XVIII — начала XX в. Анализ численности и сословного состава по ревизиям, переписям и материалам учета естественного движения населения показывает последовательный, но неравномерный рост численности старообрядческого городского сообщества. Во время 3-й ревизии начала 1760-х гг. старообрядцев значилось около 1 тыс. человек (треть населения Екатеринбурга). В период веротерпимой политики 1780–1820-х гг. сформировались приходы Успенской и Н икольской часовен и к концу царствования Александра I в городе насчитывалось почти 1,5 тыс. староверов, большинство которых было записано в купеческое и мещанское сословия. Численность общин снизилась из-за «насаждения» единоверия в 1830–1850-е гг. и доля старообрядцев среди городского населения уменьшилась до нескольких процентов. Впоследствии количественный состав городского старообрядческого общества восстановился на фоне миграции крестьян в пореформенное время. Последнее обстоятельство повлияло на сословный состав прихожан, особенно молодежи, среди которой в нач. XX в. преобладали крестьяне. Наличие домовладений у большинства старообрядцев являлось благоприятным фактором для адаптации новых членов общины, не имевших собственного жилья. Картографирование элементов религиозного ландшафта, связанного с историей городских общин староверов беглопоповского (часовенного) согласия позволило локализовать их в пространстве Екатеринбурга XVIII – начала XX в. и выявить обособленность, связанную с устройством двух храмов (часовен), содержанием причта, предпочтениями внутриконфессиональных браков, наличием отдельного кладбища. This paper discusses the impact of regional and local migration on the Yekaterinburg Old Believer community with reference to Beglopopovtsy (or Chasovennye from the 1840s) between the 18th and early 20th centuries. The analysis of numbers and class composition carried out with reference to censuses and materials reflecting the population’s natural migration shows that the Old Believer community grew gradually though unevenly. During the 3rd census (Rus. ревизия) of the early 1760s, there were about one thousand Old Believers (one third of the population of Yekaterinburg). During the period of toleration between the 1780s and 1820s, the Assumption and St Nicholas Chapels were formed, and by the end of Alexander I’s reign, there were almost 1500 Old Believers most of whom were either merchants or petty bourgeois. The communities shrank due to the inculcation of Old Belief in the 1830s–1850s, leading to the number of Old Believers decreasing to only some percent. Later on, the number of the urban Old Believers grew again due to the migration of peasants during the post-reform time. The latter influenced the class composition of the parish, especially among youth with peasants making up the majority of them in the early 20th century. Most Old Believers owned accommodation which was a beneficial factor for the adaptation of the new members of the community who had no houses of their own. The cartographic visualisation of the religious landscape connected with the history of the urban Old Believer communities of the Beglopopovtsy (Chasovennye) helps localise them in the space of Yekaterinburg between the 18th and early 20th centuries and reveal the independence of the community with its two chapels, the structure of the parish and the clergy, its preference for same-religion marriages, and its own cemetery. Работа выполнена частично при финансовой поддержке РФФИ, грант № 15-06-08541 «Религиозное разнообразие евразийского города: статистический и картографический анализ (на примере Екатеринбурга в конце XIX — начале XXI в.)» (анализ статистики, подготовка карт) и за счет РНФ, проект 16-18-10105 «Этно-религиозная и демографическая динамика в горной Евразии в конце XIX — начале XX в. на примере Урала и Скандинавии» (анализ данных метрических книг). The work is partly sponsored by the Russian Foundation for Basic Research, Grant 15-06-08541 “The Religious Diversity of a Eurasian City: Statistical and Cartographic Analysis (with Reference to Yekaterinburg in the Late 19th — Early 21st Centuries)” (Statistical analysis of 18th — 19th centuries data about population, cartographic visualisation), and the Russian Science Foundation, Grant 16-18-10105 “Ethno-religious and Demographic Dynamics in Mountainous Eurasia around 1900. A Comparison of the Urals and Scandinavia” (1907–1918 church books analysis).

Андрусенко Ярослав Сергеевич, магистрант 1-го курса, социально-гуманитарный институт, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: yaroslav_andrusenko@mail.ru Антипин Николай Александрович, канд. ист. наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной истории Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск). E-mail: antipin87@mail.ru Y. S. Andrusenko, yaroslav_andrusenko@mail.ru N. A. Antipin, antipin87@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation В статье описано изменение политики государства и РПЦ по отношению к Старообрядческой церкви вследствие указа «Об укреплении начал веротерпимости», а также последствия этого указа, как для РПЦ, так и для русского старообрядчества. Описаны условия и методы миссионерской деятельности РПЦ, представлен административный аппарат православных миссионеров в Оренбургской епархии. Хронологические рамки статьи обусловлены изданием указа «Об укреплении начал веротерпимости» 17 апреля 1905 г., в качестве верхней границы выделен созыв V миссионерского съезда в июле — августе 1917 г. В данной статье произведена попытка осветить эволюцию миссионерской деятельности РПЦ, описав ее методы в 1905—1917 гг., подвести итоги развития миссионерской деятельности по отношению к старообрядчеству в России. Произведена попытка охарактеризовать реакцию Старообрядческой церкви на из- менение политики государства и Русской православной церкви по отношению к религии в указанный период на основе материалов «Оренбургских епархиальных ведомостей». In article change of policy of the state and ROC in relation to Old Belief church owing to the decree «About Strengthening of the Beginnings of Toleration» and also a consequence of this decree, both for ROC, and for the Russian Old Belief is described. Conditions and methods of missionary activity of ROC are described, the administrative facilities of orthodox missionaries in the Orenburg diocese are presented. A chronological framework of article is caused by the publication of the decree «About Strengthening of the Beginnings of Toleration» on April 17, 1905, as the upper bound convocation of the V missionary congress in July — August, 1917 is allocated. In this article the attempt to light evolution of missionary activity of ROC is made, having described her methods in 1905—1917, to sum up the results of development of missionary activity in relation to Old Belief in Russia. The attempt to characterize reaction of Old Belief church to change of policy of the state and Russian Orthodox Church in relation to religion during the specified period on the basis of materials of «The Orenburg diocesan sheets» is made.

This article examines the way in which the Russian Orthodox Church used ceremonies between 1900 and 1913 to show unity with edinoverie, a century-old uniate movement for Old Believer converts. Edinoverie was a compromise movement that allowed these converts to keep their rituals in exchange for loyalty to the Orthodox hierarchy. The early twentieth-century ceremonies were spectacles which aimed to convince the edinovercy' that they were fully part of the Orthodox Church, to reduce tension and criticism, and defend the Church’s authority. However, Old Believers, secular journalists, and yedinoverie separatists appropriated the ceremonies to serve their own goals. In particular, the alternative vision of an autonomous and inviolable edinoverie offered by the separatists led to infighting during the ceremonies, disrupting any sense of unity. As a result, the ceremonies failed and edinoverie separatism remained strong until at least 1918. These ceremonies considered within this article include the centenary of edinoverie’s existence in 1900 in several cities, the opening of edinoverie congresses between 1905 and 1912, the canonisation of Anna of Kashin in 1909, and the visit of the Patriarch of Antioch to Russia in 1913. This article is principally based on descriptions of ceremonies found in a variety of articles and books from both edinovercy' and Orthodox believers. Old Believer and secular journals have also been examined to find interpretations of the ceremonies that were opposed to the messages that the Church intended to spread through the ceremonies. Some archival evidence has also been considered. The article employs semiotic analysis of the ceremonies in order to demonstrate their explicit and implicit messages. It also conceptualises the ceremonies as stages where the Church’s authority was confirmed through collective rituals. However, it also notes that these stages offered rival groups the opportunity to resist this demonstration of power, challenge the legitimacy of the Holy Synod, and appropriate the performances for their own ideological aims. In doing so, the article adapts recent insights from ritual studies to innovate the historiography surrounding edinoverie and provide a different perspective on the fate of religious compromise movements at the dawn of the twentieth century., В статье рассматривается, каким образом Русская православная церковь использовала церемонии 1900‒1913 гг., чтобы продемонстрировать единство с единоверием (к тому времени столетним движением, ориентированным на единение обращенных старообрядцев с официальным православием). Единоверие было компромиссным движением, которое позволяло обращенным староверам сохранять свои обряды в обмен на лояльность к православной иерархии. Церемонии начала XX в. представляли собой действа, целью которых было убедить единоверцев, что они являются полноценной частью православной церкви, уменьшить напряженность взаимоотношений и критику с их стороны, а также укрепить власть церкви. В то же время старообрядцы, светские журналисты и единоверческие «сепаратисты» пытались использовать церемонии в своих целях. Однако альтернативное видение автономного и неприкосновенного единоверия, предлагавшееся «сепаратистами», вело к распрям во время церемоний и подрывало пафос единства. В результате церемонии не выполнили свою задачу, и единоверческий «сепаратизм» оставался в силе по меньшей мере до 1918 г. Рассматриваемые в статье церемонии включали празднование столетнего юбилея единоверия в 1900 г. в нескольких городах, открытие единоверческих съездов в 1905‒1912 гг., канонизацию Анны Кашинской в 1909 г. и визит Антиохийского патриарха в Россию в 1913 г. Источниковедческой основой послужили: описание церемоний, опубликованные как единоверцами, так и православными; старообрядческие и светские журналы оппозиционного характера, а также архивные материалы. В статье проводится семиотический анализ церемоний с целью демонстрации их эксплицитного и имплицитного обращений. Церемонии рассматриваются как «сцены», на которых через общественные ритуалы утверждалась власть церкви. Церемонии в то же время предоставляли возможность соперничавшим группам противостоять этой демонстрации власти, бросать вызов легитимности Святейшего синода и использовать описанные события в собственных идеологических целях. В статье используются современные концепции изучения ритуалов с целью дополнить историографию проблемы и взглянуть в другом контексте на возможности достижения религиозного компромисса в начале XX в.

The article looks at the question of minimizing economic risks in communities of Old Believer pilgrims. The research is bound to refine the dependence between interpretations of the eschatological concept of “hermitage” and the confessional and economic strategies and practices chosen by the religious group. These aspects in history of Old Belief are revealed in materials of criminal proceedings, polemic writings by pilgrims, and field studies of social and anthropological nature.

Referencing extensive archival materials gathered in the Russian State Historical Archive and the archives of the Ural Region, the author studies mechanisms of enforcement employed by the state and the established church during the spread of common faith among Old Believers between the 1820s–1850s. Religious persecution affected all the social strata of Old Believers. The policy carried out by the authorities included a variety of measures of oppression. Apart from established legal measures and trials, a system of secret resolutions and recordkeeping existed which meant Old Believers were persecuted extrajudicially. The policy at the time was determined by precedents, and many cases were considered in Ministries, the Synod, and Imperial Chancellery. The author also focuses on the means the Old Believers used to oppose oppression and preserve their beliefs (escapes, temporary conversion to common faith, etc.)., На обширном архивном материале, извлеченном из Российского государственного исторического архива и архивов Уральского региона, рассматриваются механизмы принуждения, использовавшиеся государством и официальной церковью при распространении единоверия среди староверов в 1820–1850-е гг. Преследования затронули все социальные слои старообрядчества и касались разных сторон их жизни. Репрессивная политика властей отличалась комплексным подходом. Наряду с обычным законодательством и делопроизводством существовала система тайных постановлений и тайного делопроизводства, что оборачивалось преследованием староверов внесудебным порядком.Политика зачастую носила прецедентный характер, многие дела рассматривались особо и часто решались на уровне министерств, Синода и императорской канцелярии. Подробно рассматриваются также основные способы, использовавшиеся старообрядцами для противостояния давлению властей и сохранению своего вероучения (побеги, временные переходы в единоверие и т. п.).

This article considers whether ‘confessionalization’ can be used to understand and conceptualise the period of edinoverie reforms between 1905 and 1918. Edinoverie was a missionary movement founded in 1800 by Metropolitan Platon (Levshin) that allowed converts from Old Belief to maintain their old rituals in exchange for their loyalty to the Church. The concept of confessionalization was developed by Wolfgang Reinhard and Heinz Schilling in the 1980s to explain religious and social developments in the history of the German Reformation and how these structural processes laid the foundations for the evolution of the absolutist state. The concept puts forward the hypothesis that the religious competition in the aftermath of Luther and Calvin led to the development of strongly delineated confessions and confessional identities, which were propounded and enforced by ever-more comprehensive church administrative organs. The increased level of authority that these administrative bodies gave to church elites allowed for heightened surveillance of behavior and the disciplining of deviancy. The German princes were inherently interested in this process: this frequently led to integration between churches and states, which in turn developed the administrative reach of governments. While the concept is not unproblematic, it has become a cornerstone of historiographical research about the Reformation in both Germany and other European countries: some historians have also applied it to Russia. This article considers the parallels with between confessionalization in Reformation Germany and the programme of edinoverie reforms launched by Father Simeon Shleev after 1905. It argues that, while edinoverie’s peculiarities make it necessary to be cautious when applying confessionalization to this case, conceptualizing edinoverie’s history in the early twentieth century as confessionalization offers numerous benefits to historians., Рассматривается вопрос о том, может ли термин «конфессионализация» использоваться для понимания и концептуализации периода реформ единоверия (1905–1918). Концепция конфессионализации была разработана Вольфгангом Райнхардом и Хайнцем Шиллингом в 1980-е гг. для описания процессов религиозного и общественного развития в истории Германии периода Реформации. Кроме того, ученых интересовал вопрос о том, как эти структурные процессы заложили основу для эволюции абсолютистского государства. В рамках данной концепции выдвигается гипотеза, что религиозная конкуренция после Лютера и Кальвина вела к развитию строгого разграничения между конфессиями и конфессиональными идентичностями, которые выдвигались и поддерживались набиравшей силу церковной администрацией. Возросшие полномочия власти, предоставленные этими административными структурами церковным элитам, позволили усилить надзор за поведением верующих и пресечением отклонений, в чем была заинтересована светская власть. Это вело к интеграции между церквями и государствами, результатом чего стало развитие административных возможностей локальных правительств. Приведенная концепция стала краеугольным камнем историографии Реформации в Германии и других европейских странах. В ряде случаев рассматривается ее применение в связи с историей России. Автор анализирует параллели между конфессионализацией в Германии периода Реформации и программой реформы единоверия, начатой о. Симеоном Шлеевым после 1905 г. По выводам автора, хотя использование этой концепции в отношении истории единоверия начала XX в. открывает новые возможности для историков, применять ее к этим процессам следует с осторожностью, принимая во внимание особенности единоверия.

The article considers the initial process of Old Belief dissemination on the territory of the Yaik Cossack Troop. Special attention is paid to the emergence of the Yaik Troop as the historiography of this issue directly affected the hypothesis that Old Belief came to the Yaik from the Don. On the basis of a wide range of sources the author confirms the original date (proposed A. B. Karpov) and the way the penetration of the first preachers of Old Belief to the Yaik. This casts doubt on the fact that the Don Troop had a direct influence on the process on the Yaik, and also allows one to include the territory of the Cossacks in the Southern Urals into one of the earliest centres of Old Belief. Based on the comparison of the two armies, the author considers the reasons for Yaik Cossacks’ not participating in the disturbances in the Don Region between 1688 and 1689. The disposition of the Yaik Cossack Troop on the outskirts of the state, and their relations with secular and church authorities largely influenced the formation of the distinctive features of Old Belief in the region. Unlike in the Don Troop, here fugitive priests were taken to the local churches. This lay the foundation for liturgical practices based on old books and rituals which existed in Russian Orthodox churches for more than a century and a half., В статье рассматривается начало процесса распространения староверия на территории Яицкого казачьего войска. Отдельное внимание уделено зарождению Яицкого войска, так как историография данного вопроса непосредственно повлияла на складывание гипотезы о «занесении» старообрядчества на Яик с Дона. На основе широкого круга источников была подтверждена первоначальная дата (предложенная А. Б. Карповым) и путь проникновения первых проповедников староверия на Яик, что ставит под сомнение тезис о непосредственном влиянии Донского войска на данный процесс на Яике, а также позволяет отнести территорию проживания казаков на Южном Урале к одному из ранних старообрядческих центров. На основе сравнения обоих войск рассмотрены причины неучастия яицких казаков в волнениях на Дону в 1688–1689 гг. Расположение Яицкого казачьего войска на окраинах государства, характер отношений со светскими и церковными властями во многом повлияли на формирование специфических черт староверия в данном регионе. В отличие от Донского войска, здесь беглые священники были приняты в местные храмы. Тем самым было положено начало практике служения в православных церквях по старым книгам и обрядам, просуществовавшей более чем полтора века.

This article is devoted to the study of the Archives and library of rare books and manuscripts of the Archdiocese of Moscow and all Russia of Russian Orthodox old believers’ Church as the place of preserving the historical memory of the subjects of their own history. The author emphasizes the importance of studying this topic in the context of modern Russian history, when many researchers are self conscious on the subject of the study of old methods, common in Soviet times. The main conclusion that the author makes, is that in the age of new technologies to old believers, it is necessary to develop mechanisms for the preservation of historical memory. Данная статья посвящена изучению Архива и библиотеки редких книг и рукописей Митрополии Московской и всея Руси РПСЦ как месту сохранения исторической памяти субъектов собственной истории. Автор подчеркивает важность изучения этой темы в контексте современной истории России, когда многие исследователи рефлексируют на тему изучения старообрядчества методами, распространенными в советское время. Главный вывод, который делает автор, заключается в том, что в век новых технологий старообрядчеству необходимо развивать механизмы сохранения исторической памяти.

Статья поступила в редакцию 20.03.2016 г. Received 20 March 2016. В статье рассматривается начало процесса распространения староверия на территории Яицкого казачьего войска. Отдельное внимание уделено зарождению Яицкого войска, так как историография данного вопроса непосредственно повлияла на складывание гипотезы о «занесении» старообрядчества на Яик с Дона. На основе широкого круга источников была подтверждена первоначальная дата (предложенная А. Б. Карповым) и путь проникновения первых проповедников староверия на Яик, что ставит под сомнение тезис о непосредственном влиянии Донского войска на данный процесс на Яике, а также позволяет отнести территорию проживания казаков на Южном Урале к одному из ранних старообрядческих центров. На основе сравнения обоих войск рассмотрены причины неучастия яицких казаков в волнениях на Дону в 1688–1689 гг. Расположение Яицкого казачьего войска на окраинах государства, характер отношений со светскими и церковными властями во многом повлияли на формирование специфических черт староверия в данном регионе. В отличие от Донского войска, здесь беглые священники были приняты в местные храмы. Тем самым было положено начало практике служения в православных церквях по старым книгам и обрядам, просуществовавшей более чем полтора века. The article considers the initial process of Old Belief dissemination on the territory of the Yaik Cossack Troop. Special attention is paid to the emergence of the Yaik Troop as the historiography of this issue directly affected the hypothesis that Old Belief came to the Yaik from the Don. On the basis of a wide range of sources the author confirms the original date (proposed A. B. Karpov) and the way the penetration of the first preachers of Old Belief to the Yaik. This casts doubt on the fact that the Don Troop had a direct influence on the process on the Yaik, and also allows one to include the territory of the Cossacks in the Southern Urals into one of the earliest centres of Old Belief. Based on the comparison of the two armies, the author considers the reasons for Yaik Cossacks’ not participating in the disturbances in the Don Region between 1688 and 1689. The disposition of the Yaik Cossack Troop on the outskirts of the state, and their relations with secular and church authorities largely influenced the formation of the distinctive features of Old Belief in the region. Unlike in the Don Troop, here fugitive priests were taken to the local churches. This lay the foundation for liturgical practices based on old books and rituals which existed in Russian Orthodox churches for more than a century and a half. Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российские образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (Лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор № 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г. The article is published as part of the grant provided by the Government of the Russian Federation and meant to attract the leading scholars to Russian higher professional educational establishments and educational establishments of the state Academies of Sciences and State Research Centres of the Russian Federation (Laboratory of Primary Sources Studies, Ural Federal University). Agreement #14.А12.31.0004 as of 26.06.2013.

This article was submitted on 04.04.2016. This article considers whether ‘confessionalization’ can be used to understand and conceptualise the period of edinoverie reforms between 1905 and 1918. Edinoverie was a missionary movement founded in 1800 by Metropolitan Platon (Levshin) that allowed converts from Old Belief to maintain their old rituals in exchange for their loyalty to the Church. The concept of confessionalization was developed by Wolfgang Reinhard and Heinz Schilling in the 1980s to explain religious and social developments in the history of the German Reformation and how these structural processes laid the foundations for the evolution of the absolutist state. The concept puts forward the hypothesis that the religious competition in the aftermath of Luther and Calvin led to the development of strongly delineated confessions and confessional identities, which were propounded and enforced by ever-more comprehensive church administrative organs. The increased level of authority that these administrative bodies gave to church elites allowed for heightened surveillance of behavior and the disciplining of deviancy. The German princes were inherently interested in this process: this frequently led to integration between churches and states, which in turn developed the administrative reach of governments. While the concept is not unproblematic, it has become a cornerstone of historiographical research about the Reformation in both Germany and other European countries: some historians have also applied it to Russia. This article considers the parallels with between confessionalization in Reformation Germany and the programme of edinoverie reforms launched by Father Simeon Shleev after 1905. It argues that, while edinoverie’s peculiarities make it necessary to be cautious when applying confessionalization to this case, conceptualizing edinoverie’s history in the early twentieth century as confessionalization offers numerous benefits to historians. Рассматривается вопрос о том, может ли термин «конфессионализация» использоваться для понимания и концептуализации периода реформ единоверия (1905–1918). Концепция конфессионализации была разработана Вольфгангом Райнхардом и Хайнцем Шиллингом в 1980-е гг. для описания процессов религиозного и общественного развития в истории Германии периода Реформации. Кроме того, ученых интересовал вопрос о том, как эти структурные процессы заложили основу для эволюции абсолютистского государства. В рамках данной концепции выдвигается гипотеза, что религиозная конкуренция после Лютера и Кальвина вела к развитию строгого разграничения между конфессиями и конфессиональными идентичностями, которые выдвигались и поддерживались набиравшей силу церковной администрацией. Возросшие полномочия власти, предоставленные этими административными структурами церковным элитам, позволили усилить надзор за поведением верующих и пресечением отклонений, в чем была заинтересована светская власть. Это вело к интеграции между церквями и государствами, результатом чего стало развитие административных возможностей локальных правительств. Приведенная концепция стала краеугольным камнем историографии Реформации в Германии и других европейских странах. В ряде случаев рассматривается ее примененеие в связи с историей России. Автор анализирует параллели между конфессионализацией в Германии периода Реформации и программой реформы единоверия, начатой о. Симеоном Шлеевым после 1905 г. По выводам автора, хотя использование этой концепции в отношении истории единоверия начала XX в. открывает новые возможности для историков, применять ее к этим процессам следует с осторожностью, принимая во внимание особенности единоверия. Статья подготовлена в рамках реализации гранта Правительства РФ по привлечению ведущих ученых в российское образовательные учреждения высшего профессионального образования и научные учреждения государственных академий наук и государственные научные центры Российской Федерации (лаборатория эдиционной археографии, Уральский федеральный университет). Договор №. 14.А12.31.0004 от 26.06.2013 г.

On the base of reopened archive sources report tells about vicissitudes of fate of N. A. Babkin also known as Old Belief coenobite Arsenii who lived at the end of XVIII – first half of XIX centuries. На вновь открытых архивных материалах рассказывается о превратностях судьбы жившего в конце XVIII – первой половине XIX вв. Н.А. Бабкина, известного как старообрядческий инок Арсений.

This article examines the way in which the Russian Orthodox Church used ceremonies between 1900 and 1913 to show unity with edinoverie, a century-old uniate movement for Old Believer converts. Edinoverie was a compromise movement that allowed these converts to keep their rituals in exchange for loyalty to the Orthodox hierarchy. The early twentieth-century ceremonies were spectacles which aimed to convince the edinovercy' that they were fully part of the Orthodox Church, to reduce tension and criticism, and defend the Church’s authority. However, Old Believers, secular journalists, and yedinoverie separatists appropriated the ceremonies to serve their own goals. In particular, the alternative vision of an autonomous and inviolable edinoverie offered by the separatists led to infighting during the ceremonies, disrupting any sense of unity. As a result, the ceremonies failed and edinoverie separatism remained strong until at least 1918. These ceremonies considered within this article include the centenary of edinoverie’s existence in 1900 in several cities, the opening of edinoverie congresses between 1905 and 1912, the canonisation of Anna of Kashin in 1909, and the visit of the Patriarch of Antioch to Russia in 1913. This article is principally based on descriptions of ceremonies found in a variety of articles and books from both edinovercy' and Orthodox believers. Old Believer and secular journals have also been examined to find interpretations of the ceremonies that were opposed to the messages that the Church intended to spread through the ceremonies. Some archival evidence has also been considered. The article employs semiotic analysis of the ceremonies in order to demonstrate their explicit and implicit messages. It also conceptualises the ceremonies as stages where the Church’s authority was confirmed through collective rituals. However, it also notes that these stages offered rival groups the opportunity to resist this demonstration of power, challenge the legitimacy of the Holy Synod, and appropriate the performances for their own ideological aims. In doing so, the article adapts recent insights from ritual studies to innovate the historiography surrounding edinoverie and provide a different perspective on the fate of religious compromise movements at the dawn of the twentieth century., В статье рассматривается, каким образом Русская православная церковь использовала церемонии 1900‒1913 гг., чтобы продемонстрировать единство с единоверием (к тому времени столетним движением, ориентированным на единение обращенных старообрядцев с официальным православием). Единоверие было компромиссным движением, которое позволяло обращенным староверам сохранять свои обряды в обмен на лояльность к православной иерархии. Церемонии начала XX в. представляли собой действа, целью которых было убедить единоверцев, что они являются полноценной частью православной церкви, уменьшить напряженность взаимоотношений и критику с их стороны, а также укрепить власть церкви. В то же время старообрядцы, светские журналисты и единоверческие «сепаратисты» пытались использовать церемонии в своих целях. Однако альтернативное видение автономного и неприкосновенного единоверия, предлагавшееся «сепаратистами», вело к распрям во время церемоний и подрывало пафос единства. В результате церемонии не выполнили свою задачу, и единоверческий «сепаратизм» оставался в силе по меньшей мере до 1918 г. Рассматриваемые в статье церемонии включали празднование столетнего юбилея единоверия в 1900 г. в нескольких городах, открытие единоверческих съездов в 1905‒1912 гг., канонизацию Анны Кашинской в 1909 г. и визит Антиохийского патриарха в Россию в 1913 г. Источниковедческой основой послужили: описание церемоний, опубликованные как единоверцами, так и православными; старообрядческие и светские журналы оппозиционного характера, а также архивные материалы. В статье проводится семиотический анализ церемоний с целью демонстрации их эксплицитного и имплицитного обращений. Церемонии рассматриваются как «сцены», на которых через общественные ритуалы утверждалась власть церкви. Церемонии в то же время предоставляли возможность соперничавшим группам противостоять этой демонстрации власти, бросать вызов легитимности Святейшего синода и использовать описанные события в собственных идеологических целях. В статье используются современные концепции изучения ритуалов с целью дополнить историографию проблемы и взглянуть в другом контексте на возможности достижения религиозного компромисса в начале XX в.

The article considers the power religious leaders had in influencing their parish by creating moralizing messages on certain occasions during the period that saw attacks on the system of spiritual leaders and weakening of the traditional values in the first years of the Soviet rule. The analysis is based on the original work of 1929, a letter of the mentor of Chasovennye Old Believers in Kamyshlov District, Sverdlovsk Region that is kept in the Archive of the Laboratory of Archaeographic Studies (Ural Federal University). The author concludes that the message combines features of a private letter in which the traditional Old Believer theme of repentance is viewed upon in the light of one personal situation. The letter is ready for academic publication that will for the first time introduce a source that is essential for the understanding of the functioning of traditional culture in the Soviet times., В статье показаны возможности влияния религиозных лидеров на жизнь паствы путем создания нравоучительных посланий частного характера в период наступления на систему духовных авторитетов и ослабления традиционных устоев в первое десятилетие советской власти. Основным источником является оригинальное сочинение 1929 г. – письмо наставника часовенных в Камышловском районе Свердловской области, хранящееся в фонде Древлехранилища Лаборатории археографических исследований УрФУ. Автор приходит к выводу о том, что послание наставника сочетает в себе черты частного письма и произведения нравоучительного характера, в котором традиционная для старообрядческой литературы тема покаяния раскрывается с учетом особенностей отдельно взятой личной ситуации. Письмо подготовлено к научной публикации. Публикация текста послания предполагает введение в научный оборот источника, важного для понимания особенностей функционирования традиционной культуры в советское время.

The author analyzes a well-known Old Believer spiritual poem in different manuscripts in order to reveal the historical context of the events described in the poem. Comparing facts and determining the location of geographic sites, and chronology, the author was able to single out the real components of the poem that prove that it was written following the tragic events of 1848, i. e. the attack on Old Believers’ St Laurentius Monastery (Gomel Region). Additionally, the author describes the role the poem played not only for traditional but also classical music culture as its text and melody were once used in an opera (M. Mussorgsky’s Khovanshchina)., В статье проводится анализ одного из известных старообрядческих духовных стихов в разных списках с целью выявить историческую подоплеку описанных в стихе событий. Путем сопоставления фактов, определения местонахождения упомянутых в стихе географических объектов, хронологии удалось определить реальные составляющие лирического произведения, доказывающие, что написано оно в связи с трагическими событиями 1848 г. – разгромом правительственными войсками старообрядческого Лаврентиева монастыря (Гомельская обл.). Кроме того, отмечается роль этого стиха в развитии не только традиционной, но и классической музыкальной культуры, поскольку его текст и напев был в свое время использован в оперном искусстве (М. Мусоргский «Хованщина»).