Search

В статье освещается проблема «кризиса III в.» - периода, ставшего для Римской империи временем коренных перемен. Концепт вопроса заключается в понимании понятия «кризиса», который рассматривается как совокупность процессов, в связи с чем требуется уточнение формулировки его сущности и хронологических рамок. Стоит отметить, что для историографии поднятой проблемы характерны две полярные тенденции - восприятие процессов, происходивших в III в., с позиции марксизма, для которого базисом является экономическая сфера. По мнению советских исследователей, именно кризис рабовладельческого способа производства оказал воздействие на политическую надстройку. Другая тенденция - восприятие периода III в. как времени политического кризиса, «военной анархии», в котором другие сферы фактически не оказывают никакого влияния на происходившие процессы. При этом стоит понимать, что невозможно понять сущность «кризиса» учитывая только его историческое понимание. Археологические данные указывают, что кризис имел иную характеристику, а потому его роль в различных сферах и институтах римского общества могла быть различной. Тем не менее, он имел огромное значение для видоизменения идентичности Римского государства., This article touches upon the complex problem of the «crisis of the III century», a period that became a time of fundamental changes. However, the concept of the issue lies in the conceptual understanding of the «crisis», which is considered as a set of processes, in connection with which it is necessary to clarify the wording of its essence and chronological framework. It is worth noting that the historiography of the problem raised is characterized by two polar tendencies - the perception of the processes that took place in the III century. from the position of Marxism, for which the basis is the economic sphere. According to Soviet researchers, it was the crisis of the slave-owning mode of production that had an impact on the political superstructure. Another trend is the perception of the period of the III century as a time of political crisis, «military anarchy», in which other spheres have no influence on the processes that took place. At the same time, it is impossible to understand the essence of the "crisis" considering only its historical understanding, and archaeological data indicate that the crisis had a different characteristic, and therefore its role in various spheres and institutions of Roman society could be different, but of great importance in modifying the identity of the Roman state.

Данная статья посвящена истории вовлечения светской власти в борьбу донатистов с их внутренними оппонентами, т. е. теми, кто в какой-либо момент истории раскола перестал поддерживать общепринятых донатистских лидеров. Некоторые из них основали собственные автономные сообщества (рогатисты, клавдианисты), другие стремились к смещению своих противников и контролю над церковной жизнью региона (максимианисты), а крупный африканский богослов Тихоний предпочел не организовывать отдельного сообщества. Как показано в статье, в двух из четырех случаев для разрешения этих конфликтов использовались ресурсы светской власти, причем в борьбе с максимианистами — в рамках реализации соборного постановления. Так, донатистские руководители, сотрудничая с носителями власти, использовали на практике тот самый механизм, который во времена императора Константина был разработан для принуждения Доната Карфагенского и его сторонников к единству с кафолической церковью., The paper deals with the issue of involvement of Roman authorities in the Donatist’s internal struggle between mostly accepted leaders and their opponents. Some of those established their own communities (Rogatists, Claudianists), others sought to depose their rivals and gain control over the ecclesiastical life of North Africa, and at least one, Tychonius, the outstanding African theologian, did not found any community. As demonstrated in the paper, the secular power was used in two conflicts of four. Moreover, once it implemented a conciliar decision against Maximianists. Thus the Donatist leaders employed the same scheme which in the age of Constantine was invented and put into practice to force Donatus of Carthage and his supporters into the unity with the Catholic Church.

Статья посвящена анализу феномена рабства в сочинениях раннехристианских авторов. Основное внимание уделено агиографическим памятникам, где известная максима апостола Павла, что «нет ни раба, ни свободного» (Гал. 3:28) разбирается в свете положения верующих накануне страдания за веру. Отмечается, что именно в церкви Северной Африки проблема рабства перестала восприниматься исключительно как социальная и нивелировалась христианской верой. Рабство осуждалось как таковое, поскольку сами христиане являлись рабами Божьими, а в языческом мире оно было не хуже всех прочих социальных пороков. В «Мученичестве Перпетуи и Фелицитаты» упоминаются рабы Фелицитата и Ревокат, но содержание памятника лишь подчеркивает, что судьбы их и хозяев едины. В других агиографических памятниках римской Африки III в. социальный статус христианских героев вовсе игнорируется, что лишь подчеркивает, что именно накануне мученичества, находясь в заключении, исполненные искренней и глубокой верой они могли достигнуть социального идеала Павла. Таким образом снимается проблема двойственности социальной жизни, очевидно, тяготившая верующих, что в числе прочего объясняет как популярность мученичеств, так и мнение Тертуллиана, что настоящая Церковь — это Церковь мучеников., The article is devoted to the analysis of the phenomenon of slavery in the writings of early Christian authors. The main attention is paid to hagiographic monuments, where the well-known maxim of the Apostle Paul that «there is neither slave nor free» (Gal. 3:28) is analyzed. It is seen not only in the traditional background of opposing the biblical ideal of social equality and the harsh truth of the life of ancient society, where slavery was the basis of economic life, but also in the light of the position of believers on the eve of suffering for the faith. This ideal seemed to find a comprehensive embodiment. It is noted that it was in the Church of North Africa, as Tertullian testifies, that the problem of slavery was no longer perceived as exclusively social and was leveled by the Christian faith. Slavery was condemned as such, since Christians themselves were servants of God, and in the pagan world it was no worse than all other social vices. The «Martyrdom of Perpetua and Felicity» mentions the slaves of Felicity and Revocat, but the content of the monument only emphasizes that their fate is one with their masters. In other hagiographic monuments of Roman Africa of the 3rd c. the social status of Christian heroes is completely ignored, which only emphasizes that only on the eve of martyrdom, being in prison, filled with sincere and deep faith, they could achieve the social ideal of the the Apostle Paul. Thus, the problem of the duality of social life, which obviously burdened the believers, is removed, which, among other things, explains both the popularity of martyrdom and Tertullian’s opinion that the real Church is the Church of martyrs.

Исследование показывает крайний плюрализм немецкой историографии второй половины XIX – начала ХХ в. в определении сущности явления, именуемого «падением Римской империи», «падением Рима» или «падением античного мира». Определения были разной формы – от метафоры до строгой социологической дефиниции – и разной степени обоснованности. Зависимость такого многообразия от высоких темпов формирования методологических принципов историографии, активно совмещавших многие традиции историографии прошлого и многие, часто противоречивые, новейшие тенденции историзма, осложнялась «имперской озабоченностью» общества эпохи Гогенцоллернов. The study shows an extreme pluralism in the German historiography in the second half of the nineteenth and early twentieth centuries as regard to the essence of the so called “fall of the Roman Empire”. Definitions of the “fall of Rome” or “fall of the ancient world” were of various forms ranging from a metaphor to a strict sociological definition and of varying degrees of validity. Such diversity depended on the high development of methodological principles in historiography that actively combined many traditions of the past and recent trends of historicism, which were often contradictory. The situation was complicated by the “imperial preoccupation” of Hohenzollern society.

Поступила в редакцию: 08.06.2022. Принята к печати: 15.10.2022. Submitted: 08.06.2022. Accepted: 15.10.2022. Позднеримский придворный поэт-панегирист Клавдий Клавдиан (ок. 370 г. – после 404 г.) – главный источник по военно-политической истории западной половины Римской империи в 395–404 гг., и в том числе – по мятежу военачальника Северной Африки Гильдона, вспыхнувшему весной 397 г. и подавленному зимой 398 г. Относительно быстрый разгром армии Гильдона – один из несомненных военных успехов полководца Стилихона, командующего всеми экспедиционными войсками Западной Римской империи, и в этой связи поэма Клавдиана «Война против Гильдона» (De bello Gildonico) дает исследователям ценные сведения не только о ходе боевых действий, но и о составе войск Стилихона, отправленных в Африку. Соответственно, на основе сведений данной поэмы автор статьи поставил целью определить этническое происхождение воинов, отправившихся против Гильдона: анализ сведений показал, что группировка, выступившая против мятежного военачальника, в основном состояла из наемных германцев, а не воинов римского происхождения. Автор статьи отвечает на вопрос, почему Клавдиан последовательно называл воинов-германцев «Галлами» (Galli), почему этноним Galli был столь важен для позднеримского поэта. Автор подробно рассмотрел этнонимы, содержащиеся в труде Клавдиана, и пришел к выводу, что Клавдиан все же стремился скрыть наличие наемников-германцев в войске Стилихона, поскольку, по представлениям Клавдиана, прямые упоминания об участии германцев в походе могли разрушить образ Стилихона как римского полководца. Тем самым Клавдиан противопоставлял мятежного Гильдона Стилихону, который, как хотел показать поэт, командовал воинами исключительно местного, римского происхождения. The Later Roman court poet and panegyrist Claudius Claudianus (ca. 370 – after 404) supplies a main source on the military-political history of the Western half of the Roman Empire in 395–404, particularly the account of a revolt of North Africa’s warlord Gildo raised up in spring of 397 and suppressed in winter 398. A relatively fast defeat of Gildo was the one from the series of undoubted victories of the Roman general Stilicho, the commander-in-chief of all the Western Roman expeditionary troops. In this connection, Claudianus’ poem De bello Gildonico supplies the researchers with valuable evidence not only on the course of military events, but also on the internal composition of Stilicho’s troops sent against Gildo. Using the account of this poem, the author of the given paper’s aim is to determine the ethnic origin of the soldiers who fought against Gildo in Africa: the analysis of Claudianus’ data has showed that the military corps sent against Gildo comprised of mainly of German mercenaries and not of the soldiers of Roman origin. The author of this article explains why Claudianus consecutively named the German soldiers as the “Gauls” (Galli) and why the ethnic name Galli was so important to him. The author has extensively considered the ethnic names mentioned by Claudianus and has made the conclusion that Claudianus wanted to hide the presence of German mercenaries within Stilicho’s troops, because, as Claudianus thought, direct mentions of Germans’ participation in the raid would destroy the image of Stilicho as Roman commander. In this way the poet contraposed rebellious Gildo to Stilicho, who, according to poet, commanded only the warriors of the local Roman origin.

Кризис Римской империи в историографии рассматривается, прежде всего, как последствие ряда политических и экономических причин. При этом недостаточно учитываются факторы, связанные с природно-климатическими изменениями и массовыми эпидемиями. Между тем, природогенные и антропогенные факторы оказывали и продолжают оказывать значительное воздействие на развитие многих цивилизаций - как в древности, так и в современном мире. В связи с этим автор акцентирует внимание на влиянии пандемий II - III веков на общее развитие Римской империи. Отмечаются колоссальные масштабы сокращения численности населения из-за пандемий, подорвавших хозяйство империи и ограничивших ее потенциал. Обоснован вывод о высокой степени воздействия этого фактора на идентичность Римской империи, которая существенно видоизменилась к началу IV века., The crisis of the Roman Empire in historiography is considered, first of all, as a consequence of a number of political and economic reasons. At the same time, the factors associated with natural and climatic changes and mass epidemics are not sufficiently taken into account. Meanwhile, natural and anthropogenic factors have had and continue to have a significant impact on the development of many civilizations, both in antiquity and in the modern world. In this regard, the author focuses on the impact of pandemics of the II-III centuries on the overall development of the Roman Empire. There is a colossal scale of population decline due to pandemics that undermined the economy of the empire and limited its potential. The conclusion about the high degree of influence of this factor on the identity of the Roman Empire, which has changed significantly by the beginning of the 4th century, is substantiated.

Модель высшего образования в Римской империи во многом уникальна: она не имеет аналогов в античном мире, хотя и заимствовала многие педагогические идеи у древних греков и народов Средиземноморья. Высшие школы Римской империи, выполнив свое историческое предназначение, не превратились в исключительное достояние прошлого. Cредневековые университеты пытались искать истоки своей истории во временах античности, так как их образовательный идеал универсальная ценность познания, гуманистические педагогические концепции, классификация знания в соответствии с авторитетностью текстов исходил от Аристотеля и Цицерона, Варрона и Квинтилиана, Боэция и Кассиодора. Целостная система высшего знания Римской империи в виде artes liberates составила основу преподавания факультетов свободных искусств в средневековых университетах, готовивших слушателей к изучению права, медицины и других наук, содержание которых, как и формы организации учебных занятий лекции и диспуты, проводившиеся на латинском языке, было заимствовано из римских центров высшего образования., The model of the higher education in the Roman Empire is in many respects unique: it has no analogs in a classical antiquity, though borrowed many pedagogical ideas ancient Greeks and the people of the Mediterranean. The higher schools of the Roman Empire, having executed the historical mission, didn’t turn into exclusive property of the past. Medieval universities tried to look for sources of the history in antiquity times as their educational ideal the universal value of knowledge, humanistic pedagogical concepts, classification of knowledge according to authoritativeness of texts proceeded from Aristotle and Cicero, Varron and Kvintilian, Boetion and Kassiodor. The complete system of the highest knowledge of the Roman Empire in the form of artes liberates made a basis of teaching faculties of free arts at the medieval universities training listeners for studying of the right, medicine and other sciences which contents, as well as forms of the organization of studies the lectures and debates which were carried out in Latin was borrowed from the Roman centers of the higher education.

Модель высшего образования в Римской империи во многом уникальна: она не имеет аналогов в античном мире, хотя и заимствовала многие педагогические идеи у древних греков и народов Средиземноморья. Высшие школы Римской империи, выполнив свое историческое предназначение, не превратились в исключительное достояние прошлого. Cредневековые университеты пытались искать истоки своей истории во временах античности, так как их образовательный идеал универсальная ценность познания, гуманистические педагогические концепции, классификация знания в соответствии с авторитетностью текстов исходил от Аристотеля и Цицерона, Варрона и Квинтилиана, Боэция и Кассиодора. Целостная система высшего знания Римской империи в виде artes liberates составила основу преподавания факультетов свободных искусств в средневековых университетах, готовивших слушателей к изучению права, медицины и других наук, содержание которых, как и формы организации учебных занятий лекции и диспуты, проводившиеся на латинском языке, было заимствовано из римских центров высшего образования.

В ноябре 2010 г. Х.-Ф. Байер принимал участие в работе XIII Международных Сюзюмовских чтений «Проблема континуитета в византийской и поствизантийской истории». Свои впечатления о конференции, а также «комментарии некоторых докладов, с которыми познакомился», Х.-Ф. Байер изложил в письме чл.-корр. РАН, д.и.н. Игорю Павловичу Медведеву от 8 декабря 2010 г.

В статье приводится историко-генеалогический обзор династической истории Мавретании, античного североафриканского клиентского царства, основанного в 25 г. до н. э. и инкорпорированного в Римскую империю в 40 г. Рассматривается генеалогия двух правителей Мавретании Юбы II и Птолемея, «друзей цезарей и римского народа», их родственные связи с иными монархами эллинистических и постэллинистических государств Средиземноморья (Египет, Эмеса, Парфия, Каппадокия и др.) и с принцепсами Римской империи из династии Юлиев-Клавдиев (по линии триумвира Марка Антония). В частности, освещаются версии происхождения супруги царя Птолемея Юлии Урании, поддерживается мнение о браке его дочери принцессы Друзиллы с представителем эмесского царского дома, а также предлагается новый взгляд на продолжение мавретанской царской династии по женской линии в Эмесе и Пальмире. Исследование строится на анализе нарративного материала, античных эпиграфических и нумизматических источников., The article provides a historical and genealogical overview of the dynastic history of Mauretania, an ancient North African client kingdom founded in 25 BC and incorporated into the Roman Empire in 40 AD. The author examines the genealogy of Mauretanian rulers Juba II and Ptolemy, ‘friends of the Caesars and the Roman people’, their kinship with other monarchs of the Hellenistic and post-Hellenistic states of the Mediterranean (Egypt, Emesa, Parthia, Cappadocia, etc.), and with the Roman emperors from the Julio-Claudian dynasty (descendants of Mark Antony). In particular, the versions of the origin of king’s Ptolemy wife Julia Urania are highlighted, the opinion is shared about the marriage of king’s Ptolemy daughter princess Drusilla with a representative of royal house of Emesa, and a new view of the continuation of the Mauretanian royal dynasty along the female line in Emesa and Palmyra is presented. The research is based on the analysis of narrative material, ancient epigraphic and numismatic sources.

Поступила в редакцию 22.06.2021. Принята к печати 11.10.2021. Submitted: 22.06.2021. Accepted: 11.10.2021. В данной работе сопоставляются примеры иконографии «образа власти» на римских монетах императора Аврелиана (чеканка Сердики 274–275 гг.) и византийских при императоре Юстиниане II (чеканка Константинополя и ряда западных провинциальных денежных дворов 705–711 гг.). Разновременные монетные типы демонстрируют принципиальную близость идейного замысла и образного решения, утверждавшего божественную власть над земной империей в языческий и христианский периоды ее существования. Это было достигнуто за счет новизны иконографического языка: погрудные бюсты Sol и Христа, обоюдно титулованных dominus, размещены на лицевой стороне монет, их божественные черты приближены к облику правящего монарха, чей портрет либо фигура в полный рост перенесены на оборотную сторону монетного кружка. Делается вывод, что иконография солнечного божества Sol на монетах Аврелиана, названного «Господином Римской империи», предвосхитила иконографию Христа – «Господа и Царя царствующих» на монетах Юстиниана II; последняя же, в редакции 705–711 гг., наследует дохристианскую традицию образов-двойников на римских монетах III–IV вв., демонстрирующих «личную унию» между правителем и копирующим его внешность спутником-божеством. This paper compares iconography of the “image of power” on Roman coins of Emperor Aurelian (minted in Serdica, minted in 274–275) and Byzantine pieces of Emperor Justinian II (Constantinople and several Western provincial mints, 705–711). Not synchronous coin types demonstrate the similarity of the idea and image, which affirmed the divine power over the earthly empire in the pagan and Christian periods of its existence. This was achieved due to the novelty of the iconographic language: the half-length images of Sol and Christ, both titled “dominus”, are placed on obverse, with their physiognomy close to the appearance of the ruling emperor showed as a portrait or standing figure on reverse. The iconography of sun deity Sol called the “Lord of the Roman Empire” on the coins of Aurelian anticipated the iconography of Christ as the Lord and “Rex regnantium” on the coins of Justinian II; the latter, in the version from 705–711, inherited pre-Christian tradition of paired images of emperor and his deity-patron on the Roman coins (third and fourth centuries), demonstrating a “personal union” of the ruler and the deity.

В статье рассматривается практика использования диадемы римским императором Константином Великим (306–337 гг.). Указанный император является ключевой фигурой римской истории, с которой связан окончательный переход от принципата к доминату, новому социально-политическому устройству Римского государства, в условиях которого меняется и роль императора: из первого среди равных он постепенно превращается в абсолютного монарха. Фигура императора окружается небывалым почитанием, меняется и императорское облачение. Изобразительные и письменные источники фиксируют применительно к Константину Великому практику ношения диадемы. В историографии появление этой инсигнии традиционно связывается с абсолютизацией императорской власти на рубеже III–IV вв., однако в стороне остаются конкретные обстоятельства (условия и дата) принятия ее Константином. Между тем, уяснение этих моментов, определяемых как предмет настоящего исследования, помогло бы не только лучше понять саму идеологию императорской власти Константина и, шире, домината, но и проследить ее в динамике с учетом влиявших на нее внешних факторов. В своем исследовании автор анализирует нарративные и изобразительные источники, а также данные монетной иконографии, сопоставляя их с хронологией жизни и правления Константина. В основу работы с источниками, таким образом, положен комплексный принцип их анализа. В целом автор опирается на историко-генетический метод, стремясь рассмотреть конкретное явление (принятие диадемы) в динамике, определить его причины, раскрыть свойства и функции данной инсигнии, связав их с конкретными политическими и идейными потребностями Константина Великого. Научная актуальность статьи состоит в том, что автор предпринимает попытку рассмотреть принятие диадемы не как фактор, констатирующий абсолютизацию императорской власти, но в более широком контексте конкретных политических и идейных задач Константина Великого. Исследователи уделяли факту принятия диадемы Константином сравнительно мало внимания, по больше части ограничиваясь его констатацией, либо даже приписывая инициативу введения диадемы предшественнику Константина, императору Диоклетиану (284–305 гг.), с персоной которого связывается начало перехода к доминату. По итогам исследования автор приходит к выводу, что реальное принятие диадемы Константином, основываясь на данных нарративной традиции, следует датировать несколько позже появления диадемы на императорских изображениях (с 324 г.) и синхронизировать с основанием новой столицы – города Константинополя (330 г.). По результатам представленного исследования Константин по праву может считаться создателем стандарта облачения римского императора эпохи домината, оказавшего сильное влияние на позднейшие традиции монарших облачений.

Объектом исследования автора является военная и пограничная деятельность в Римской империи, предметом исследования – пограничная статистика. Римская империя оставила нам в наследство классические образцы военной доблести и мужества при отражении угроз на границах империи протяженностью около 20.000 километров. Выполнен количественно-качественный анализ итогов этой деятельности. В результате проведенного исследования, автором впервые вычислены плотности войск (легионов) на км границы по пограничным провинциям Римской империи, обоснованы принципы распределения легионов по рубежам государства. С использованием исторического и системного подходов, учитывая положения теории пограничной безопасности (погранологии) в работе выполнена реконструкция пограничной статистики Римской империи. Научная новизна заключается в том, что несмотря на заинтересованность в изучении со стороны зарубежных и отечественных исследователей к подходам правителей того времени к защите и охране рубежей, ведению служебно-боевых действий по охране границы, вопросы пограничной статистики и влияния её на обеспечение безопасности государства практически не отражены.

Рассматривается один из поворотных моментов истории древнего Рима, а также втянутых в орбиту его власти и влияния стран Средиземноморья и части Европы. Показано, что установление единоличной власти Августа привело к появлению новой государственной структуры – Римской Империи. Она сменила неупорядоченные отношения господства и эксплуатации, обеспечив впечатляющие результаты во всех областях жизни. В ходе изложения подвергнуты критическому анализу некоторые понятия латинского происхождения: «республика», «империя», «принципат» и другие., This article examines one of the turning points in the history of ancient Rome, as well as the countries of the Mediterranean region and parts of Europe, drawn into the orbit of its power and influence. It is shown that the establishment of the sole authority of Augustus led to the emergence of a new state structure — the Roman Empire. It replaced the disordered relationship of domination and exploitation, delivering impressive results in all areas of life. In the article, some concepts of Latin origin ("republic", "empire", "principate" etc.) are subjected to critical analysis.

Целью исследования является выявление особенностей процесса интеграции готов в античное общество. Основными источниками исследования являются свидетельства древних авторов и археологические материалы собственных раскопок в Восточном Крыму. Используя метод источниковедческого анализа, авторы приходят к выводу, что, несмотря на принадлежность данных мигрантов к одной этнической группе, их вхождение в греко-римский мир в позднеантичное время происходило в различных культурно-исторических условиях. Главной ценой такого переселения на территорию античного государства стала утрата готами своей этнической идентичности. Авторами конкретизируются причины, по которым оказавшиеся в Римской империи мигранты начинают массово принимать арианство, фактически превратившееся в важный элемент этнического самосознания германцев. На Боспоре же, специальный анализ ситуации позволил авторам прийти к выводу, что здесь варвары столкнулись не с чуждой им греко-римской культурой в классическом виде, а с уникальным культурным синтезом античных и варварских начал. Не так остро было выражено на Боспоре и противостояние мигрантов с собственно античным населением, ведь боспоряне, по сути дела, сами являлись эллинизированными варварами. Именно по этой причине боспорские готы не пошли по пути духовного противоборства с античной цивилизацией, а приняли сторону никейского вероисповедания. Тем не менее, авторы обращают внимание на то, что боспорские готы, по-видимому, также не хотели терять свою этническую и культурную идентичность. Научную новизну исследования представляет сформированная новая интерпретация данного процесса. В центре ее внимания лежит рассмотрение стремления готов противопоставления себя окружающему населению в благоприятных условиях интеграции варваров в античную среду. Авторы показывают, что именно по этой причине варварство боспорских готов стало принимать особые латентные формы., The purpose of this research is to identify the features of the Goths’ integration process in ancient society. The evidences of ancient authors and materials of our own excavations in Crimea are the main source of research. The authors use method of source analysis. They come to the conclusion that despite the fact these migrants belonged to the same ethic group, but their entry to the Greco-Roman world in the late antique time occurred in different cultural and historical conditions. The main price of migration to the territory of the ancient country was the inevitable loss of the ethic identity by the Goths. The authors concretize the reason why emigrants in Roman Empire begin to accept Arianism which has become an important element of self-consciousness of Germans. Special analysis on Bosporus showed that here the barbarians encountered not an alien Greco-Roman culture in its classical form, but an unique cultural synthesis of ancient and barbarian beginnings. The confrontation between migrants and ancients was not so acute in Bosporus, because the bosporans themselves were Hellenized barbarians. For this reason the Bosporian Goths didn’t follow the path of spiritual confrontation with ancient civilization and adopted the Nicene religion. The authors also point out that the Goths didn’t want to lose their cultural and ethic identity. The scientific novelty is represented by the interpretation of this process. In the center of its attention is the consideration of the desire to oppose the Goths to the surrounding population in favorable conditions for the integration of barbarians in the ancient era. The authors show that that for this reason the barbarity of the Bosporan Goths began to take latent forms., Цивилизация и варварство, Выпуск 9 (9) 2020

Фриз героона периода правления Августа (27 г. до н. э. — 14 г. н. э.) в Сагалассе украшен скульптурным изображением кругового танца в исполнении 15 девушек, держащихся за края мантий друг друга. Несмотря на известность памятника, не существует отдельных исследований, посвященных интерпретации его скульптурного декора. В данной работе предпринимается попытка понять значение изображения и определить его место в искусстве ранней Римской империи. Иконографический анализ позволил провести аналогии между фризом и памятниками, имеющими отношение к местной эллинистической художественной традиции, и таким образом установить связь композиции с отправлявшимися в этих местах ритуалами (вероятно, дионисийскими). Интерпретация важных изобразительных мотивов (например, мантии) дала ключ к выявлению в композиции новых особенностей культа Диониса, характерных для данной эпохи. Мастера, соединив в одном скульптурном фризе несколько иконографий, сумели показать разные аспекты дионисийства, сохранив при этом единство композиции., The sculptural decoration of the frieze of the heroon in Sagalassos dated to the reign of Augustus (27 BC — 14 AD), is a representation of circle dance of 15 girls holding the mantle. Despite the monument being known since the19th century, there are no studies devoted to interpretation of its sculptural decoration. The author of this work makes an attempt to understand the semantics of the figurative frieze and determine its place in the art of the early Roman Empire. Iconographic analysis resulted in identifying some analogies with local Hellenistic monuments and linking the composition with local rituals (probably dionysiac). Interpretation of striking elements (for example, the mantle) of the frieze allows the author revealing some features of Dionysus cult, specific for the time of Augustus. The artists managed to show different aspects of the cult, combining several iconographies in one sculptural decoration and maintaining the integrality of the composition at the same time.

Introduction. Late antique political thought has traditionally bypassed both the study and the teaching of the history of political doctrines. However, it played an important role in the development of political thought. The relevance of addressing the history of late antique political ideas is not determined solely by the need to fill in the gaps in our understanding of the development of political theory. Research methods. The experience of understanding the political reality of the ancient era has been actively used to search for new landmarks in the ever-changing landscape of modern political science. The diversity of political terminology and political concepts indicates the development of political thinking and a certain depth of knowledge of the mechanisms of political power. The main ideas of the study, the results obtained and their discussion. Despite the fact that political thought arose in antiquity in the countries of the Ancient East, where the first state formations arose during this period, it reached its peak in the era of the Ancient World in Ancient Greece and Rome. The development of political theory took place for a long time in the framework of philosophical systems and concepts, where, gradually evolving, it took the form of a rationalistic reflection on the world of politics. Conclusion. Conclusions are made according to which a systematic study of theories of the Late Antique period is extremely important for the development of the history of political thought, since they detail our knowledge about the development of political concepts, serve as a clear illustration of the possible integration of various, opposite concepts into the ideology and political practice of various states., Введение. Позднеантичная политическая мысль традиционно обходится стороной и в иссле-довании, и в преподавании истории политических учений. Тем не менее она сыграла важную роль в развитии политической мысли. Актуальность обращения к истории позднеантичных политиче-ских идей не детерминируется исключительно необходимостью заполнить пробелы в нашем по-нимании развития политической теории. Методы. Опыт осмысления политической реальности античной эпохи в последнее время ак-тивно используется для поиска новых ориентиров в постоянно меняющемся ландшафте современ-ной политической науки. Многообразие политической терминологии и политических концепций свидетельствует о развитости политического мышления и об определённой глубине познания ме-ханизмов политической власти. Основные идеи исследования, полученные результаты и их обсуждение. Несмотря на то что политическая мысль зародилась в еще глубокой древности в странах Древнего Востока, где в этот период возникли первые государственные образования, своего наивысшего расцвета в эпоху Древнего мира она достигла в Древней Греции и Риме. Развитие политической теории происходи-ло при этом долгое время в рамках философских систем и концепций, где она, постепенно эволю-ционируя, приобретала форму рационалистической рефлексии о мире политики. Заключение. Систематическое изучение теорий позднеантичного периода является крайне важным для развития истории политической мысли, так как они детализируют наше знание о раз-витии политических концептов, служат наглядной иллюстрацией возможной интеграции различ-ных, противоположных концепций в идеологию и политическую практику различных государств., №4(20) (2020)

In this article treatise «Ad Helviam» written by Seneca the Younger is considered as an important source for any research dedicated to his biography. Personalities named in «Ad Helviam» and facts of biography of Seneca are structured by referring to the original text of the treatise. In «Ad Helviam» Seneca mentions some contemporaries and circumstances of his own life which are not known without this treatise. Special attention in the article is given to Seneca’s journey to Egypt. The original text of treatise is cited in the author’s translation. The article is helpful for systematization of information about biography of Seneca. The article was prepared within the framework of the RFBR project No. 18-011-01123 «The Problem of Connecting Morality and Religion in Epicurean and Stoic Philosophy: A Comparative Analysis of the Controversial Discourse»., В данной статье трактат Сенеки «Ad Helviam» рассматривается в качестве важного источника для любого исследования, посвященного биографии философа. Названные в трактате персоналии и обстоятельства жизни Сенеки структурируются в статье при помощи ссылок на оригинальный текст трактата. В «Ad Helviam» Сенека упоминает некоторых современников и обстоятельства собственной жизни, которые не упоминаются нигде, кроме данного трактата. Особое внимание в статье уделяется путешествию Сенеки в Египет. Оригинальный текст трактата цитируется в авторском переводе. Статья является полезной для систематизации имеющихся знаний о биографии Сенеки. Статья подготовлена в рамках проекта РФФИ № 18-011-01123 «Проблема сопряжения морали и религии в эпикурейской и стоической философии: сравнительный анализ полемического дискурса».

В статье рассматривается археологический материал, касающийся культа Митры, устройства типичного митреума , а также иконографических памятников митраизма, представленных в основном рельефами, фресками и мозаиками. Информация, содержащаяся на иконографических памятниках, является важным источником для реконструкции мифологии, культовой практики и идеологии митраизма., The article deals with the archaeological material on the cult of Mithras, the device of typical mithreum , as well as iconographic monuments of Mithraism, represented mainly by reliefs, frescoes and mosaics. The information contained in the iconographic monuments is an important source for the reconstruction of mythology, cult practice and ideology of Mithraism., №3(35) (2019)

В статье на примере творчества карфагенского поэта V в. Драконция рассматривается феномен латентного варварства как инструмента политической пропаганды в Поздней Античности. Основная идея состоит в том, что значительная часть его произведений, независимо от жанра и времени создания (среди них Искупление, Контроверсия о статуе храброго мужа, Трагедия Ореста и другие) содержат скрытую антивандальскую инвектику. Расшифровать ее оказывается возможным, обратив внимание на систему сквозных образов и терминов, выставляющих варваров в неприглядном свете., The article deals with the problem of the latent barbarity as an instrument of political propaganda in Late Antiquity, by the case of Dracontius, a 5th century Carthaginian poet. The main idea is that most of his works, whatever their genre and time of creation (there are Satisfactio, Controversia de statua viri fortis, Orestis Tragoedia among them and others), contain implicit antiVandal invectics. It can be deciphered when drawing the attention on the system of crosscutting images and terms, showing the barbarians in an unflattering light., №8(8) (2019)

Образ ветхозаветного Мелхиседека, царя Салима и «священника Бога Всевышнего» в современной исследовательской литературе часто рассматривается как знаковая фигура, выступающая библейским прообразом соединения функций священника и верховного правителя в христианской истории Римской империи. Уже с эпохи императора Константина начинается христианское осмысление сакрального характера римской монархии, значительный вклад в которое вносит Евсевий Кесарийский. Он прочитывает библейский образ Мелхиседека как пророчество о Христе, причем это пророчество построено особым образом и принципиально отличается от символического характера пророчеств периода ветхозаветной истории после Моисея. Аналогия между Мелхиседеком и Христом строится не на основе совпадения общих черт, а на основе равного отсутствия характеристик, свойственных ветхозаветным первосвященникам, как своего рода «антисимволизм». Развивая противопоставление типов священства «по чину Аарона» и «и по чину Мелхиседека» из Евр. 7, Евсевий дает основание для экстраполяции этой аналогии на императора Константина, который не только сочетает императорскую власть с ролью «епископа внешних дел», но и эксплицитно сравнивается с Мелхиседеком., Many modern scholars consider the person of Melchizedek, the king of Salem and “a priest of God Most High”, as an emblematic figure. It becomes a Biblical prototype connecting together the services of a priest and of a monarch in the Christian history of the Roman Empire. Starting with the reign of Constantine the Great, the Roman monarchy is being considered sacral from the Christian point of view, and Eusebius of Caesarea made a significant contribution to it. Eusebius interprets the Biblical image of Melchizedek as a special kind of prophecy about Christ, which is noticeably different from the symbolism of post-Mosaic prophecies. The analogy between Melchizedek and Christ is not built upon coincidence of common features, but upon the common absence of the most distinctive characters of the Old Testament priesthood. This semantic strategy is suggested to be called “anti-symbolism.” Eusebius uses it to develop the opposition of “Aaronic” and “Melchizedekian” types of priesthood from the Hebr. 7, and further he extrapolates the analogy to Constantine the emperor, who combines his monarchic power with the authority of “a universal bishop appointed by God,” thus being explicitly compared with Melchizedek., №20 (2019)

Предметом исследования является образ римского императора Лициния, политического «долгожителя» эпохи пост-тетрархиальной гражданской войны в Римской империи, соправителя, а затем и соперника императора Константина Великого. Оказавшись в тени своего великого современника, Лициний предстает по данным древних авторов слабым и неумелым правителем, однако в этом случае резонен вопрос о причинах, давших ему возможность пребывать у власти порядка 16 лет (308 - 324 гг.). Историческая традиция о Лицинии, так или иначе, писалась уже после его поражения и, следовательно, не могла обойтись без влияния пропаганды победителя, Константина Великого. Автор ищет ответы на поставленные вопросы путем тщательного анализа нарративной традиции, подкрепляя полученные данные материальными источниками (надписями и монетами). Таким образом, в основу исследовательского принципа положен комплексный анализ источников разных типов. В результате исследования автор пришел к выводу, что реальный образ Лициния, как политика, правителя, полководца, оказался почти безвозвратно заслонен пропагандой Константина. Более того, по источникам даже можно восстановить «эволюцию» образа Лициния в пропаганде Константина. Говоря о новизне научной работы, стоит отметить, что фигура императора Лициния не была предметом глубокого изучения в отечественной историографии. Между тем, по мнению автора, изучение нарративной традиции о нем имеет смысл не только (и даже, вероятно, не столько, в свете влияния на эту традицию образа и пропаганды победителя - Константина) для понимания места Лициния в римской истории, но для изучения идейной пропаганды Константина Великого, ее целей, средств, методов и результатов.

Предлагаемая вниманию читателя обзорная статья посвящена примечательному памятнику латинской некрополистики и эпиграфики I в. по Р. Х. — кенотафу центуриона Марка Целия, погибшего в битве в Тевтобургском лесу в 9 г. на северо-западе Германии. Данный исторический источник включает рельефное изображение центуриона во всей военной амуниции, портреты его вольноотпущенников, а также эпиграфическую составляющую. Надпись кенотафа, представляющая собой эпитафию погибшему, является неким срезом истории античного общества времени новозаветных событий и при детальном рассмотрении дает дополнительные сведения о культуре и менталитете римского социума, который вскоре встретит проповедь первых апостолов. Данный памятник до сих пор обойден вниманием отечественных специалистов по истории античности и латинской эпиграфике. В статье приводится филологический анализ надписи кенотафа, а также подробный исторический комментарий, The article is devoted to a remarkable monument of Latin necropolistics and epigraphy of the 1st century A. D. — Cenotaph of centurion Marсus Celius, who died in the battle in the Teutoburg forest in 9 A. D. in the North-West of Germany. This historical source includes a relief image of the centurion in all military ammunition, portraits of his freedmen, as well as the epigraphic component. The inscription of the Cenotaph, which represents the epitaph of the deceased, is a slice of the history of the ancient society of the time of the New Testament events and, on closer examination, gives additional ideas about the culture and mentality of the Roman society, which will soon meet the preaching of the first apostles. This monument is still ignored by domestic experts on the history of Antiquity and Latin epigraphy. The article provides a philological analysis of the Cenotaph inscription, as well as a detailed historical commentary.

Изучение археологических находок, найденных на территории усадьбы первых веков н. э. в Мирмекии, исследованной в 2008-2009 гг.

Рассматриваются эпиграфические документы - надписи, которые содержат сведения о двух дунайских легионах - I Италийском (Нижняя Мезия) и V Македонском (Дакия Речная), которые снабжались из провинций римского Ближнего Востока

Проблема определения времени и обстоятельств гибели Римской империи является одной из ключевых проблем ее истории. Она «снимается», если рассматривать эту эпоху с позиций концепции поздней античности. Вся позднеантичная история представляется не временем гибели и крушения Рима, а особым периодом, когда в тело этого организма, со своим правом, формами собственности и культурой, как бы врастает («погружается») варварский мир. Это был эволюционный и достаточно длительный процесс. Империя не погибла, а медленно переродилась. The issue of time and circumstances of the Roman Empire’s destruction is one of the key issues of its history. It becomes solvable if we consider this epoch, through the lens of the conception of «Late Antiquity». Late antique history appears to be seen not as the time of the Rome’s collapse, but as the special period when the Barbarian civilization incorporates (as though “grows into”) into this organism with its own law, forms of ownership and culture. It was an evolutionary and sufficiently longstanding process in the course of which the Roman Empire wasn’t disintegrated but slowly regenerated.

В статье, на основе изучения публикаций советского периода, посвященных истории Римской империи и постримских государств в IV–VII вв., показано, какие представления о поздней античности, как особом историческом периоде, формировались в советской историографии с середины 1930-х до начала 1990-х гг. Современные ученые рассмотрение поздней античности как особого периода ведут от английских историков третьей четверти XX в. А. Джонса и П. Брауна. Автор приходит к выводу, что независимо от работ этих ученых в советской исторической науке формировалось собственное своеобразное представление об особом позднеантичном периоде римского и постримского мира. The article, based on the study of the publications of the Soviet period on the history of the Roman Empire and post-Roman states in the 4th–7th centuries, shows which ideas about late antiquity, as a special historical period, were formed in the Soviet historiography in 1930s – early 1990s. Modern scientists consider late antiquity as a special period relying on works by A. Jones and P. Brown, English historians of the third quarter of the 20th century. The author comes to the conclusion that irrespective of the works of these scientists Soviet historical science formed its own unique idea of this special Roman and post-Roman late antiquity period., Matrosov M. A. Formation of the notion of late antiquity as a special historical period in the his-torical studies of the USSR (1930s – early 1990s) / Matrosov M. A. // The Black Sea region. History, politics, culture. – Series A : Antiquity and the Middle Ages. – 2018. – No XXVI (VIII). – P. 41–50.

В статье, на основе изучения публикаций советского периода, посвященных истории Римской империи и постримских государств в IV–VII вв., показано, какие представления о поздней античности, как особом историческом периоде, формировались в советской историографии с середины 1930-х до начала 1990-х гг. Современные ученые рассмотрение поздней античности как особого периода ведут от английских историков третьей четверти XX в. А. Джонса и П. Брауна. Автор приходит к выводу, что независимо от работ этих ученых в советской исторической науке формировалось собственное своеобразное представление об особом позднеантичном периоде римского и постримского мира. The article, based on the study of the publications of the Soviet period on the history of the Roman Empire and post-Roman states in the 4th–7th centuries, shows which ideas about late antiquity, as a special historical period, were formed in the Soviet historiography in 1930s – early 1990s. Modern scientists consider late antiquity as a special period relying on works by A. Jones and P. Brown, English historians of the third quarter of the 20th century. The author comes to the conclusion that irrespective of the works of these scientists Soviet historical science formed its own unique idea of this special Roman and post-Roman late antiquity period. &nbsp

Проблема определения времени и обстоятельств гибели Римской империи является одной из ключевых проблем ее истории. Она «снимается», если рассматривать эту эпоху с позиций концепции поздней античности. Вся позднеантичная история представляется не временем гибели и крушения Рима, а особым периодом, когда в тело этого организма, со своим правом, формами собственности и культурой, как бы врастает («погружается») варварский мир. Это был эволюционный и достаточно длительный процесс. Империя не погибла, а медленно переродилась. The issue of time and circumstances of the Roman Empire’s destruction is one of the key issues of its history. It becomes solvable if we consider this epoch, through the lens of the conception of «Late Antiquity». Late antique history appears to be seen not as the time of the Rome’s collapse, but as the special period when the Barbarian civilization incorporates (as though “grows into”) into this organism with its own law, forms of ownership and culture. It was an evolutionary and sufficiently longstanding process in the course of which the Roman Empire wasn’t disintegrated but slowly regenerated., Ushakov S. V. The issue of the Roman Empire's destruction and the conception of «Late Antiq-uity» / Ushakov S. V. // The Black Sea region. History, politics, culture. – Series A : Antiquity and the Middle Ages. – 2018. – No XXVI (VIII). – P. 103–109.

Европейская историография всегда уделяла внимание сармато-аланской проблематике. Причиной этому служил неослабевающий интерес европейских ученых к историческому прошлому Европы, существенное влияние на культуру которой оказали сарматы и аланы. Одну из наиболее интересных работ, посвященных сарматам и аланам, написал французский историк-археолог украинского происхождения Ярослав Лебединский. Книга называется «Сарматы и аланы в Галлии IV–V вв. История и наследство» и рассказывает об обширном историческом, археологическом и культурном наследии, оставленном сарматами и аланами на территории современной Франции в определенный хронологический период., European historiography has always paid attention to sarmato-Alanian problems. The reason for this was the relentless interest of European scientists to the historical past of Europe, a significant impact on the culture of which had Sarmatians and Alans. One of the most interesting works devoted to Sarmatians and Alans was written by the French historian-archaeologist of Ukrainian origin Yaroslav Lebedinsky. The book is called "Sarmatians and Alans in Gaul, IV–V centuries. History and heritage " and tells about the extensive historical, archaeological and cultural heritage left by the Sarmatians and Alans on the territory of modern France in a certain chronological period., №1 (2019)

Европейская историография всегда уделяла внимание сармато-алан- ской проблематике. Причиной этому служил неослабевающий интерес европейских ученых к историческому прошлому Европы, существенное влияние на культуру ко- торой оказали сарматы и аланы. Одну из наиболее интересных работ, посвящен- ных сарматам и аланам, написал французский историк-археолог украинского проис- хождения Ярослав Лебединский. Книга называется «Сарматы и аланы в Галлии IV–V вв. История и наследство» и рассказывает об обширном историческом, археологи- ческом и культурном наследии, оставленном сарматами и аланами на территории современной Франции в определенный хронологический период., The European historiography has always paid attention to the Sarmatian-Alanian problematics. This was due to European scientists’ continued interest in the historical past of Europe, whose culture had been signifi cantly infl uenced by the Sarmatians and Alans. One of the most interesting works on the Sarmatians and Alans has been written by a French historianarcheologist of Ukranian origin Iaroslav Lebedinsky. The book is called «The Sarmatians and Alans in Gaul in the IV-V centuries. The history and heritage», and it is about historical, archeological and cultural heritage, left by the Sarmatians and Alans in the territory of the present-day France in a certain chronological period., №1 (2018)

Христианизация Римской империи в IV–V вв. привела к размыванию традиционной для античного общества этнокультурной дихотомии эллин (или римлянин) — варвар и к проявлению нового социального деления по религиозному признаку: язычник — христианин. В этот период в трудах представители языческой интеллектуальной элиты возникает образ благочестивого варвара, т.е. варвара-язычника, во многом превосходящего как своих соплеменников, так и проживающих в империи христиан. Настоящая статья посвящена анализу этого историко-литератур-ного явления, а также выявлению причин его формирования., Christianization of a Roman Empire in IV–V centuries AD. led to a blurring of traditional antique «Hellenes (or Romans) — barbarians» ethno-cultural dichotomy and to the rise of a new form of social fragmentation based on religious grounds: pagan — Christian. During this period an image of a pious barbarian (that is a pagan barbarian) appears in the writings of pagan intellectual elite. According to them this pious barbarians are in many aspects superior not only to their kinsman but also to Roman Christians. The following report focuses on the analysis of this historical and literary phenomenon and on the causes of its formation., №7 (2018)