Search

The article was submitted on 12.04.2022. Рассматривается традиция изображения «мизеров», «мизераблей», «крошечных», «бедных», «забитых» людей в русской литературе с 1840‑х по 1860‑е гг. Ф. М. Достоевский устами героя романа «Идиот» назвал их «мизерами с человеческой душой» и полагал «восстановление погибшего человека» основной мыслью искусства всего XIX столетия. Исходной точкой исследования становится роман Достоевского периода натуральной школы «Бедные люди», в котором автор осуществил перелицовку сентименталистской поэтики в соответствии с новыми запросами литературы, акцентировав социально-экономический смысл концепта «бедные люди». В 1860‑е гг. сентиментально-натуралистический стиль Достоевского меняется, и в его фельетонах из «Петербургских сновидений» дискурс бедности начинает звучать достаточно иронично; отчасти это было связано с полемическими задачами Достоевского. Отсюда протягивается линия к поэзии Н. А. Некрасова середины века. В ней прослеживается изменение модальности в обрисовке «мизераблей» и низших слоев населения от исполненного сочувствия драматизма к иронии и сарказму, сопровождающим не столько образы самих бедняков, сколько присутствие этой темы в литературе, ее традиционно филантропическое, сентиментальное воплощение. Материалом анализа в статье выступают поэтические циклы Некрасова 1850–1860‑х гг. «На улице» и «О погоде», где ярче всего представлены образы «бедняков» на петербургских улицах, в «петербургских трущобах». Третьим писателем, избравшим объектом своего внимания городскую бедноту, обитателей подвальных трущоб, выступает Ф. М. Решетников с рассказом «Яшка» (1868). История вхождения этого писателя в литературу сопоставима с историей публикации первого романа Достоевского, да и сам Решетников, судя по его письмам и дневнику, подчас напоминает «мизерабельных» героев своего гораздо более известного и успешного писателя-современника. Отталкиваясь от ставших традиционными форм авторского переживания за героя, брошенного на дно жизни, наивно-простодушное, «плохое» письмо Решетникова, по мнению автора статьи, имитировало нормальность, обычность страшной жизни его персонажей, скрывало тепло и человеческую боль, которые должен был услышать читатель. Оно приближало его «мизерабельных», бессловесных героев к автору, а значит, и к читателю, открывая новые возможности литературы, которые будут развивать писатели рубежа столетий. This article deals with the tradition of portraying “miserable”, “minuscule”, “tiny”, “poor”, “downtrodden” people in Russian literature between the 1840s and the 1860s. F. M. Dostoevsky, through the main character of The Idiot, called them “a misère” with a “human soul” and considered “the restoration” of the “ruined” the main idea of the art of the entire nineteenth century. The starting point of the research is Poor Folk, Dostoevsky’s novel of the natural school period in which the writer reversed sentimentalist poetics following the new demands of literature, emphasising the socio-economic meaning of the “poor folk” concept. In the 1860s, Dostoevsky’s sentimental-naturalistic style changed, and his feuilletons from the Petersburg Dreams, the discourse of poverty began to sound ironic; it was partly due to Dostoevsky’s polemical tasks. There is a connection with N. A. Nekrasov’s poetry in the middle of the century. It traces the change in the modality in the depiction of the “miserable” and the lower strata of the population from sympathetic drama to irony and sarcasm, which accompanies not so much the images of the poor themselves as the presence of the theme in literature, its traditionally philanthropic and sentimental personification. The material of the analysis in the article is In the Street and About the Weather, Nekrasov’s poetic cycles of the 1850s–1860s, most vividly depicting the images of the “poor folk” in St Petersburg’s streets and “Petersburg slums”. The third writer to focus on the urban poor, inhabitants of the basement slums is F. M. Reshetnikov with his story Yashka (1868). This writer’s story of entering the sphere of literature was comparable with that of the first edition of Dostoevsky’s novel. Reshetnikov himself, judging by his letters and diary, sometimes resembled the “miserable” characters of his much more famous and successful contemporary. Starting from the traditional forms of the author’s emotional experience for the character thrown to the bottom of life, Reshetnikov’s naïve and simple-hearted writing imitated normality, the commonness of the terrible life of his characters, concealed the warmth and human pain that the reader was supposed to perceive. It brought his “miserable” wordless characters closer to the author, and therefore to the reader, opening new possibilities in the literature that would be developed by writers of the turn of the century.

The article was submitted on 17.05.2020. This article is devoted to the comparative typological research related to the ‘Underground Man’, as featured in the works of F. Dostoevsky and W. Faulkner. Based on the study of the phenomenon of moral alienation – the “underground” embodied in the character of the storyteller in Dostoevsky’s novella, Notes from Underground – we identify its reflection in Faulkner’s novel, Sartoris. The relevance of this study is due to the importance of the “underground”, which has not lost its significance in either Russia or the West. The character of the Underground Man, admittedly archetypal, has become part of the vocabulary of modern culture, and the novella Notes from Underground is rightly called the prologue to twentieth-century literature. The novelty of the present study is that, despite the existence of a number of works focused on the study of the “underground” in the literary world of Dostoevsky, and the wide scope for a comparative analysis of the works of Dostoevsky and Faulkner, the problem of the “underground” has not previously been considered from this perspective. This study draws on a number of methodologies alongside the comparative typological, including the doctrine of archetypes originated in late antique philosophy, the theory of archetypes first developed by C. G. Jung, and the archetypal approach found in literary criticism. As the results of the study show, in the archetypal character of the Underground Man, the model of “underground” consciousness is clearly expressed (Man-god consciousness, one’s own inconsistencies with the ideal, cruel self-punishment and aesthetization of it, estrangement, and spiritual decay) and may be defined – in a broad sense – at the stage of the formation of an “underground” worldview; and in a narrower sense – when complete moral alienation results in a state of “underground”. Idealization of the past, depicted in Sartoris (the “heroism” of young Bayard, the symbolic “deafness” of old Bayard, the “serenity” of Narcissa, the infantilism and desire to hide from life in a house surrounded by cedars demonstrated by her brother Horace), is functionally similar to the feeling of “sublime and beautiful” by the Underground Man of Dostoevsky and reflects the Man-god consciousness leading the characters of the novel to moral estrangement (“underground” in the broad sense). In the character of young Bayard, the “underground” matrix is fully realized, which allows us to define him as the actual Underground Man (“underground” in the narrow sense). Статья посвящена сравнительно-типологической характеристике «человека из подполья» в творчестве Ф. М. Достоевского и У. Фолкнера. На основе исследования феномена нравственного отчуждения – «подполья», нашедшего свое воплощение в характере героя-рассказчика повести «Записки из подполья» Достоевского, раскрыта специфика его отражения в романе Фолкнера «Сарторис». Актуальность исследования обусловлена важностью темы «подполья», не утратившей своей значимости ни в России, ни на Западе; образ «человека из подполья», являющегося, по общему признанию, архетипическим, стал частью словаря современной культуры, а повесть «Записки из подполья» справедливо называют прологом к литературе ХХ в. Научная новизна исследования состоит в том, что, несмотря на наличие массива работ по изучению феномена «подполья» в художественном мире Достоевского и широкого спектра направлений сопоставительного анализа произведений Достоевского и Фолкнера, проблема «подполья» в их творчестве в данном аспекте практически не рассматривалась. Методологическими обоснованиями настоящего исследования являются, кроме сравнительно-типологического метода, учение об архетипах, берущее начало в позднеантичной философии, теория архетипов, впервые разработанная К. Г. Юнгом, и архетипный подход в литературоведении. Как показывают результаты исследования, в архетипическом образе «человека из подполья» ярко выражена модель «подпольного» сознания (человекобожество, собственное несоответствие идеалу, жестокая самоказнь и эстетизация ее, нравственное отчуждение и духовный распад), о котором можно говорить в широком смысле (на стадии становления «подпольного» миросозерцания) и в узком смысле – при полном нравственном отчуждении героя в состоянии «подполья». Воплощенная в «Сарторисе» идеализация прошлого («героика» молодого Баярда, символическая «глухота» старого Баярда, «безмятежность» Нарциссы, инфантилизм и стремление укрыться от жизни в доме, окруженном виргинскими можжевельниками, ее брата Хореса) функционально сходна с ощущением «прекрасного и высокого» «человека из подполья» Достоевского и отражает человекобожество, приводящее героев романа к нравственному отчуждению («подполье» в широком смысле). В образе молодого Баярда «подпольная» матрица реализована в полной мере, что позволяет говорить о нем как о собственно «подпольном» герое («подполье» в узком смысле).

The author’s work is devoted to a comprehensive analysis of the level of «real» space in Dostoevsky’s novel «Crime and punishment». Based on the fundamental works on the topic, as well as their own reflections, conclusions are drawn about the semantics and the role of the least studied or needed a more detailed study, from the author’s point of view, of the elements of the artistic space of this novel. Работа автора посвящена комплексному анализу уровня «реального» пространства романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание». В опоре на фундаментальные труды по теме, а также собственные размышления, сделаны выводы о том, какова семантика и роль наименее изученных или нуждавшихся, с точки зрения автора, в более детальном изучении элементов художественного пространства указанного романа.

В статье предпринимается попытка раскрытия значения образасимвола – «зеленого драдедамового платка» семейства Мармеладовых в художественном мире романа «Преступление и наказание». Учитывая наблюдения исследователей над особенностями колористики в творчестве Достоевского (С. М. Соловьева, Т. А. Касаткиной и др.), автор выявляет спектр смыслов зеленого цвета, а также символику образа платкапокрова в изучаемом романе. In this article attempts to reveal the meaning of Marmeladovs’ green dradedam shawl as an image-symbol in the «Crime and Punishment» art space novel. Taking into account the researchers’ observations on the coloristic peculiarities in F. Dostoevsky's work (S. Solovyov, T. Kasatkina, etc.), the author reveals the range of green color meanings, as well as the symbolism of the shawl-covering image in the studied novel.

The article was submitted on 09.10.2019. Issues of otherness and the discovery of the meaning of life in the face of death, the central themes of Russian literature since its emergence, were especially relevant for the characters of Fyodor Dostoevsky. He revived the medieval idea of a mysterious combination of the human and the transcendental and demonstrated that the experience of death throughout life determines the nature of man’s activity: the meaning of life is acquired in the face of death. It is from these methodological positions that an analysis of the thanatological meanings of Dostoevsky’s texts should be carried out, as they function as the most important regulators of the worldviews and behaviour of his characters, whose psychological ideas regarding death play a significant role in the artistic system of his works. This article presents an analysis of the ideas of characters from Poor Folk, The Idiot, and The Brothers Karamazov about death and otherness. An analysis of this thanatological discourse shows the evolution of the characters of Dostoevsky’s later works to a transcendental analysis of non-existential subjects and the themes of posthumous retribution and rebirth of the soul. Вопросы инобытия и обретения смысла жизни перед лицом смерти, ставшие центральной темой памятников письменности с начала зарождения древнерусской литературы, особенно остро волновали героев Ф. М. Достоевского, возродившего средневековую идею таинственного соединения человеческого с трансцендентным и показавшего, что переживание смерти на протяжении всей жизни предопределяет характер деятельности человека, а смысл жизни обретается перед лицом смерти. Именно с этих методологических позиций следует осуществлять анализ танатологических смыслов текстов Достоевского как важнейших регуляторов мировоззренческих установок и поведения его героев, чьи психологические представления в отношении смерти играют большую роль в художественной системе произведений. В статье приведен анализ представлений героев ранней повести Достоевского «Бедные люди», романов «Идиот» и «Братья Карамазовы» о смерти и инобытии. Рассмотрение данного танатологического дискурса показывает эволюцию героев позднего творчества Достоевского к трансцендентному анализу инобытийной тематики и темы посмертного воздаяния и возрождения души. Статья подготовлена при финансовой поддержке РФФИ (проект № 18–012–90034 «Достоевский и Италия»).

The paper deals with the ‘fallen woman’ concept. The image of Agraphena Svetlova in F. Dostoevsky’s ‘The Brothers Karamazov’ is analyzed from the linguistic point of view. The importance of this study is connected with the opportunity to provide linguistic analysis of female characters in Dostoevsky’s work. Two semantic microfields with different kernels, namely ‘moral degradation’ and ‘godlessness’, that “fallen woman” macrofield consists of, are considered. В статье рассматривается понятие «падшая женщина», его лингвистическое воплощение в романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» (на материале характеристики Грушеньки другими героями). Важность изучения этого понятия обусловлена возможностью интерпретировать женские образы в творчестве писателя в лингвистической проекции. Исследуются два семантических микрополя с разными ядрами – ‘духовное падение’ и ‘греховность’, – входящие в макрополе «падшая женщина».