Search

Статья посвящена размышлениям об опыте группы близких между собой людей, воевавших против большевиков, оставшихся по собственной воле в СССР, но не избежавших ареста, ссылки и лагеря. This article is devoted to a group of closely related people who, having fought Bolsheviks, remained in Soviet Russia, adopting survivalist conformism, yet did not avoid arrest, prison, exile and camp.

Рассматривается Урал в годы первых пятилеток. Отмечается, что Урал как индустриальный центр страны переживает свое второе рождение: перестраиваются старые промышленные центры и создаются совершенно новые. Важным аспектом этого процесса становится не только преобразование физического пространства уральских городов: строительство гигантских предприятий, возведение соцгородов, формирование новой инфраструктуры и т.д., но и изобретение новой мифологии. В 1930-е гг. уральские города превращаются в маяки и форпосты социализма, призванные задать всей стране новые стандарты как производства, так и социальных отношений.

Проводится анализ применения концепции модернизации для изучения советских трансформаций 1930-х гг. в Западной Сибири. С опорой на массовые делопроизводственные и информационно-публицистические источники раскрыты термины «модернизация» и «модерность» и определено их соотношение Сделан вывод о дискуссионной применимости концепций модернизации и тоталитаризма к изучению советской системы. Рассмотрено несколько ключевых историографических подходов к модернизационной проблематике в контексте советской истории, сделаны выводы об их эффективности для исследования конкретных исторических процессов 1930-х гг.

В статье на основе архивных документов рассматривается проблема развития системы кинообслуживания сельского населения Куйбышевской области в послевоенное двадцатилетие. Авторы отмечают, что последствия Великой Отечественной войны отразились не только на материальном благополучии советских граждан, но и на функционировании культурно-просветительских учреждений. По мнению авторов, в сталинский период система кинообслуживания в колхозной деревне выполняла функцию пропаганды советских ценностей в крестьянской среде, а в период социально-политических преобразований Н. С. Хрущева задача воспитания коммунистов отходит на второй план, а первоочередной задачей становится получение государством дополнительных доходов., The article considers the problem of the development of the film service system for the rural population of the Kuibyshev region in the post-war twentieth century on the basis of archival documents. The authors note that the consequences of the Great Patriotic War affected not only the material well-being of Soviet citizens, but also the functioning of cultural and educational institutions. According to the authors, in the Stalinist period, the film service system in the collective farm village served the function of promoting Soviet values in the peasant environment, and in the period of socio-political transformations, N. S. Korolyov served as a propagandist. Khrushchev’s task of educating the communists fades into the background, and the primary task becomes the receipt of additional revenue by the state., ВЕСТНИК МОСКОВСКОГО ГОРОДСКОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА. СЕРИЯ: ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ, Выпуск 2 (42) 2021

В статье рассматривается влияние сталинской эпохи на творческую деятельность А. Платонова и М. Лифшица. The first part of this article argues that Lifshitz's 1930s polemic against pseudo-Marxist "vulgarizers" in Soviet letters, as well as his lifelong championing of ideologically problematic, sometimes explicitlyantiprogressivist authors, whom he called the "great conservatives of humanity,” should be understood as a subjective" intellectual practice of "free spiritual production" through which the philosopher-critic hoped to further the Russian Revolution's emancipatory ideals while working within the strictures of Stalinism.

В статье на основе риторики И. В. Сталина и его эпохи рассматривается проблема языка как способа осуществления господства. The article deals with the problem of language as a means of exercising dominance on the material of the rhetoric of J. Stalin and his epoch.

В статье на материале сталинской эпохи рассматривается инструментально-операциональная стратегия социальной деятельности советского человека. This article presents an authored version of socio-cognitive modeling of repressive social action - as one of the political pillars of the Soviet state, rooted in its political discourse.

Статья посвящена отношению «отца американской антропологии» Франца Боаса к Советскому Союзу и его взаимоотношениям с российскими/советскими коллегами. Используя как опубликованные источники, так и неопубликованную переписку, автор рассматривает следующую тематику: совместную работу и дружбу Боаса с В.И. Йохельсоном, Л.Я. Штернбергом и в особенности с В.Г. Богоразом; отношение Боаса к царскому и советскому режимам; его попытки создать регулярный обмен аспирантами между США и СССР и совместные научные проекты ученых двух стран. Статья показывает, что, хотя американскому антропологу и не нравились методы советских властей и идеологическое давление на науку (в том числе этнологию), он старался не критиковать СССР и ее ученых публично, a делать это частным образом. Причиной тому были либерально-социалистические взгляды Боаса и боязнь оказаться в лагере антикоммунистов. К концу жизни ведущего американского антрополога важную роль в его отношении к СССР сыграло сближение с Коммунистической партией США.

Деятельность Политического управления Главного управления Северного морского пути (далее: ГУСМП) в 1930-е гг. являлась пионерной в области партийного воспитания, обучения и просвещения работников Севера. Учитывая возможности, которыми обладало ГУСМП, комплексный характер работ и особенности пространственного размещения организации, Политуправление становилось фактическим монополистом в области идеологического контроля на северных территориях СССР. Целью данной статьи является оценка характера работы Политуправления ГУСМП и выделение ключевых особенностей его деятельности в 1930-х гг. Статья основана на большом объеме как опубликованных (материалы периодической печати), так и ранее не опубликованных источников в виде материалов официального делопроизводства ГУСМП и Политуправления. В течение 1930-х гг. Политуправление подчинило всю кадровую работу в ГУСМП. Являясь прямым представителем власти, ответственным непосредственно перед ЦК ВКП(б), оно активно приняло участие в кампании по проверке партийных документов 1935-1936 гг., наглядно продемонстрировавшей репрессивный характер деятельности организации. Политуправление фактически подготовило информационную базу для массовых процессов 1937-1938 гг. Вместе с этим, Политуправление проводило активную работу по выстраиванию специфической системы отношений, создавая клиентелу между политуправленческой элитой и рядовым работником Севера. В целом, деятельность Политуправления была направлена на «советизацию» или «нормализацию» Советской Арктики, подведение принципов работы на Крайнем Севере под единый стандарт «большевистского» руководства., The activities of Political Administration of the Main Directorate of the Northern Sea Route (hereinafter “GUSMP”) during 1930s were pioneer in the field of party training, education and awareness-raising among the Soviet workers of the North. The Political Administration was a de facto monopolist regarding the ideological control on all the Northern areas of the USSR, due to its broad capacities, multidimensional nature of activities and spatial location. The purposes of this article are assessment of the nature of GUSMP Political Administration’s activities and identifying key features of its work during 1930s. The paper is based on many published (periodical press) and not published sources, such as materials of the official office work of the GUSMP and the Political Administration. The Political Administration subordinated all personnel management work in GUSMP during 1930s. Being a direct representative of the authority, subordinated to the Central Committee of the CPSU (b), it actively participated in the inspection campaign of party documents in 1935-1936, which demonstrated the repressive nature of the organization. The Political Administration prepared the information base for massive repressive processes of 1937-1938. At the same time, The Political Administration was actively working on building a specific system of relations, creating a clientele between the political administration elite and ordinary workers of the North. In general, the activities of the Political Directorate were aimed at «Sovietization» or «normalization» of the Soviet Arctic, bringing the principles of work in the Far North under a single standard of «Bolshevik» leadership., ВЕСТНИК СУРГУТСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА, Выпуск 3 (72) 2021, Pages 118-127

В центре внимания статьи – история утверждения установок позднесталинской науки в Литовской ССР, включая практики выстраивания и отработки механизмов внедрения новых догм в образовательных и научных учреждениях, а также процесса адаптации полинационального академического сообщества под массированные пропагандистские кампании. Основу источниковой базы исследования составили материалы Центрального Комитета Коммунистической партии Литовской ССР (фонд 1771), хранящиеся в Особом архиве Литвы (Lietuvos ypatingajame archyve)., The article focuses on the history of the establishment of late “Stalinist science” in the Lithuanian SSR, including the analysis of the practices of the construction and the working out of mechanisms for the introduction of new scientific dogmas in educational and scientific life of the Republic, and the analysis of the process of adaptation of the multinational academic community to massive propaganda campaigns. The source base of the study is formed by the documents of the Central Committee of the Communist party of the Lithuanian SSR (Fund 1771), stored in the Lithuanian Special Archives (Lietuvos ypatingajame archyve)., Диалог со временем, Выпуск 74 (74) 2021, Pages 214-228

In the article, with references to various researches and politicians, is indicated, on the one hand, contradictory attitude to Lenin's personality and practice, presented in scientific and political-ideological discourse, on the other – enormous role of the communist leader with regard to the transformation of political image of the world of XX century. In addition, the concept of Leninism still keeps its influence on political processes in the post-Soviet space.In the text, using Berdyaev’s analytical argument presented in his different works, is studied set of Lenin’s personal and political skills and features which enabled him to get political victory: a) energetically strong motive of power inherent to him and fanatism; b) usage of any means to achieve revolution goals; c) reproduction of traditional for Russia model of government; d) transformation of communist doctrine into a kind of religious (totalitarian) study; e) vast usage of coercion and violence while neglecting value and freedoms of individual; f) reflection in politics historical and cultural standards which dominated in the country, what stipulated Lenin’s image compliance with the parameters of a “typically Russian man”; g) creative attitude towards Marxism ideology, which made it possible to formulate doctrine on the possibility of a socialist revolution in one country; h) institutional basis development of party building in Russia; i) creative combination of revolutionary (destroyer) and statesman features; j) political despotism and others. Berdyaev indicates on unresolved tasks of socialist construction in Soviet Russia, as after the revolution a new privileged elite appeared in the country, far from the interests of the people, and the phenomenon of social exclusion was not overcome. Defined political technologies developed by Lenin, which can be used in modern politics, В статье со ссылками на различных исследователей и политиков указывается, с одной стороны, на противоречивое отношение к персоне и политической практике Ленина, представленное в научном и политико-идеологическом дискурсе, а с другой – на огромную роль коммунистического вождя по трансформации политической картины мира ХХ века. Кроме этого, концепция ленинизма с различной степенью выраженности по-прежнему сохраняет свое влияние на политические процессы на постсоветском пространстве.В тексте, используя аналитическую аргументацию Бердяева, представленную в различных его трудах, изучаем совокупность личностных и политических способностей и качеств Ленина, позволивших ему одержать политическую победу: а) присущий ему энергетически сильно выраженный мотив власти и личностный фанатизм; б) использование любых средств для достижения целей революции; в) воспроизводство традиционной для России модели государственного управления; г) превращение коммунистической доктрины в разновидность религиозного (тоталитарного) учения; д) масштабное использование принуждения и насилия при одновременном пренебрежении ценностью и свободами личности; е) отражение в политике доминировавших в стране историкокультурных традиций, что обусловило соответствие образа Ленина параметрам «типически русского человека»; ж) творческое отношение к идеологии марксизма, позволившее сформулировать доктрину о возможности социалистической революции в одной стране; з) разработка организационных основ партийного строительства в России; и) оригинальное соединение в себе качеств революционера (разрушителя) и государственного деятеля; к) политический деспотизм и др. Бердяев указывает на нерешенность задач социалистического строительства в советской России, так как после революции в стране появилась новая, далекая от интересов народа привилегированная элита и не был преодолен феномен социального отчуждения. Определяются разработанные Лениным политические технологии, которые могут быть использованы в современной политике.

Изучается позднее творчество Н. М. Никольского (1877–1959), рассматриваемое в тесной связи с вопросом формирования периферии в советской историографии Древнего мира. Анализируется процесс создания нового коллективного учебника по древней истории для учительских институтов (процесс длился с 1947 г. до публикации книги в 1952 г.), а также последующая реакция на него советских историков. Предполагается, что борьба Н. М. Никольского за особую интерпретацию восточной истории, равно как и критика концепции В. В. Струве, имела не те последствия, на которые рассчитывал академик, но привела к другому эффекту: она способствовала становлению периферии в советской историографии древности.

Рассматриваются идеология и экономика подневольного труда в советском ГУЛАГе (Главном управлении лагерей и мест заключения; затем – Главном управлении исправительно-трудовых лагерей). Показано формирование структуры ГУЛАГа, выявлены ее особенности, отмечены негативные последствия подневольного труда. Утверждается, что ГУЛАГ стал одним из феноменов эпохи сталинизма. Подчеркивается возрастающее в последние годы внимание историков к актуальными как для академической среды, так и для общества в целом проблемам советской истории, в круг которых входит и история сталинизма в различных его измерениях и составляющих. Внимание уделено тому факту, что объективный анализ исторического опыта сталинского периода советской истории вновь приобретает общегражданское значение. Отмечается влияние факта существования ГУЛАГа на культуру, язык и мораль советского (а ныне и российского) общества, которое сталкивается с проблемами нравственного преодоления наследия ГУЛАГа. Говорится о том, что именно в ГУЛАГе сложился своеобразный комплекс норм поведения, присущий не только подневольным, но в определенной мере и вольнонаемным работникам, так как обе эти части лагерного населения жили в своеобразном симбиозе, специфической этикой пропитывался каждый, кто имел отношение к лагерю (заключенный – «бытовик» или «политический» (жарг.), охранник или надзиратель, воспитатель или инженер). Внутри-и внелагерный советский социум характеризуется как единое целое, сотворенное одними и теми же ваятелями, по единому замыслу и из одного и того же человеческого материала.

Статья посвящена анализу системы управления Ленинградом в период блокады и обороны города в годы Великой Отечественной войны. Автор подробно описывает структуру руководящих партийных органов города и механизм взаимодействия между его подразделениями. Дана исчерпывающая характеристика практик работы таких органов, как бюро Ленинградского горкома ВКП(б), аппарат Ленинградского горкома ВКП(б) с перечислением всех его отделов и их функционала, райкомов ВКП(б). Описаны наиболее значимые группы проблем, которые находились в центре внимания городского руководства в период блокады: работа военной промышленности, функционирование городского хозяйства, проведение трудовых мобилизаций населения. Важная часть статьи — сравнительный анализ степени влиятельности и значимости тех или иных органов, иерархии партийных и советских структур. Так, автор подробно разбирает одну из актуальных до сих пор проблем разделения полномочий между горкомом ВКП(б) и Ленгорисполкомом, доказывая главенство партийного аппарата. В статье приводятся данные о численном, возрастном, гендерном составе и образовательном уровне руководителей города. Исследуется также устойчивость кадрового состава руководящих кадров, уровень их сменяемости. Показана кадровая стабильность в группе партийных руководителей Ленинграда блокадного периода. Отдельная часть статьи посвящена девиантному поведению среди городских руководителей высшего и среднего звена, причинам его появления и попыткам преодоления. В статье анализируются материалы заседаний бюро ленинградского горкома партии, программных выступлений секретаря горкома А. А. Кузнецова по вопросам деятельности партийного аппарата и морально-психологической обстановки в среде руководящих партийных работников города.

The article considers political persecutions in the USSR by focusing on the events that happened at railway station Kropachevo in 1937. It is shown that political persecutions were a result of well-orchestrated efforts of local party bodies, NKVD and central authorities. The article zooms in on the lives of individual people who were affected by these repressions. В статье исследована технология раскручивания политических репрессий 1937 г. на примере железнодорожной станции Кропачево. Выявлены механизм организации репрессий, его особенности. Отмечена последовательность и организованный характер, а также тесное взаимодействие партийных органов и органов НКВД в выполнении указаний центра. Все это показано на конкретных примерах, на судьбах отдельных людей.

Современники сталинских преобразований в СССР чувствовали схожесть их эпохи и её коллизий с содержанием античной трагедии. Античная трагедия отразила переход общества от родового, общинного состояния к гражданскому (полисному), что сопровождалось не только кровавыми распрями, но и общим чувством вины, связанным с отказом от «традиции отцов». Греческий театр и трагедия позволяли грекам пережить вину за символическое отцеубийство и катарсис. В России патриархальная общность и родовой коллектив, растворяющий в себе личность, сохранились вплоть до эпохи коллективизации, которая была не только классовой, но и поколенческой войной, переходом от родового общества и сознания к гражданским (в их советском варианте). Она тоже сопровождалась всеобщим чувством вины за «отречение от отцов», «символическое отцеубийство» и поиском нового «всеобщего отца». Вследствие этого и репрессии переживались как рок, слепое, но заслуженное наказание. Однако советская культура так и не породила механизма катарсиса, что предопределило неразрешённость проблем родового сознания до сих пор., Contemporaries of Stalin's transformations in the USSR felt the similarity of their era and its collisions with the content of the ancient tragedy. The ancient tragedy reflected the transition of society from a tribal, communal state to a civil (polis) state, which was accompanied not only by bloody strife, but also by a general feeling of guilt associated with the rejection of the “tradition of the fathers”. Greek theater and tragedy allowed the Greeks to survive the guilt of symbolic parricide and to survive catharsis. In Russia, the patriarchal community and the clan collective, dissolving the personality in itself, survived until the era of collectivization, which was not only a class war, but also a generational war, a transition from clan society and consciousness to civil society (in their Soviet version). She, too, was accompanied by a general feeling of guilt for the "renunciation of the fathers", "symbolic parricide" and the search for a new "universal father". As a result, the repression was experienced as a fate, a blind but deserved punishment. However, Soviet culture did not give rise to the mechanism of catharsis, which predetermined the unresolved problems of tribal consciousness until now.

The article was submitted on 31.07.2019. Review of: Velikanova, O. (2018). Mass Political Culture under Stalinism. Popular Discussion of the Soviet Constitution of 1936. Denton, Palgrave Macmillan. 260 p. This review analyses a monograph by O. Velikanova, an American historian of Russian descent. The work focuses on the interaction of the Bolshevik authorities with the USSR’s population during the most large-scale political campaign of the early Soviet era, the “national discussion” of the draft version of the Stalin Constitution in the second half of 1936. Special attention is paid to the author’s method with various sources: from official legislation to classified document management, including several previously unpublished documents. The author aims to theoretically substantiate the existence of the phenomenon of mass political culture in the Soviet reality of the 1930s at the individual and group levels. Additionally, the author provides arguments illustrating the need to study the social perception of power practices during the mobilisation campaign by the civilian population and confirms the effectiveness of the results. Attention should be paid to the author’s justification of the point of view about the early date (1933) of the start of the constitutional reform in the USSR. The author proves the thesis about the large-scale social conditions that arose as a result of the extreme events of the early 1930s. Velikanova explains the goals of the reform of the USSR constitution in the context of domestic and international realities of the mid‑1930s and the relations of the supreme leadership of the Soviet Union with regional functionaries and mass groups of the population. The author’s attention focuses on the causes and forms of perception of the campaign and the discourses in relation to the draft version of the Stalin Constitution. Velikanova analyses and explains both loyalist (conformist) and liberal (both conformist and protest) discourses, and the insufficiently studied positions of the part of the population which supported the reinforcement of the repressive antidemocratic policy of the authorities, concluding that the spread and influence of protective tendencies in society were sufficiently strong. The reviewer appreciates the author’s contribution in the form of a detailed consideration of mass sources, although the method of working with them could be a subject for discussion. Finally, it is emphasised that, beyond any doubt, the author’s position and conclusions are valuable for further interdisciplinary studies of the nature and evolution of Stalinism in the USSR. Рецензия на: Velikanova O. Mass Political Culture under Stalinism. Popular Discussion of the Soviet Constitution of 1936. – Denton : Palgrave Macmillan, 2018. – 260 p. Анализируется монография американского историка российского происхождения О. Великановой. В работе осмысляется взаимодействие большевистского руководства с населением СССР в процессе масштабной массовой политической кампании раннесоветской эпохи – «всенародного обсуждения» проекта «сталинской» Конституции во второй половине 1936 г. Особое внимание уделяется методике работы автора с разнообразными источниками: от официального законодательства до секретного делопроизводства, включая ряд ранее не публиковавшихся документов публичного, секретного и личного характера. Автор ставит задачу теоретического обоснования существования в советских реалиях 1930-х гг. феномена массовой политической культуры в его преломлении на индивидуальном и групповом уровнях, аргументирует необходимость и подтверждает результативность исследования социального восприятия гражданским населением властных практик в ходе мобилизационной кампании. Внимания заслуживает авторское обоснование точки зрения о ранних сроках начала конституционной реформы в СССР (1933 г.), доказывается тезис о масштабных социальных условиях для нее, возникших в результате экстремальных событий начала 1930-х гг. О. Великанова объясняет цели реформы Конституции СССР в контексте внутренних и международных реалий середины 1930-х гг., взаимоотношений верховного руководства Советского Союза с региональными функционерами, массовыми группами населения. Внимание автора сконцентрировано на причинах и формах восприятия кампании, на существовавших в обществе дискурсах по отношению к проекту «сталинской» Конституции. Анализируются и объясняются как лоялистские (конформистские) и либеральные (как конформистские, так и протестные) дискурсы, так и недостаточно изученные историками позиции части населения в поддержку усиления репрессивной, антидемократической политики руководства; делается вывод о высокой степени распространения и влиянии охранительных тенденций в обществе. Заслуга автора, по мнению рецензента, состоит в детальном рассмотрении массовых источников, при этом методика работы с ними может быть предметом дискуссии. Сделан вывод о безусловной ценности позиций и выводов автора для дальнейших междисциплинарных исследований природы и эволюции сталинизма в СССР.

Антипин Николай Александрович, кандидат исторических наук, доцент кафедры отечественной и зарубежной истории, Южно-Уральский государственный университет (г. Челябинск, Российская Федерация). E-mail: antipin87@mail.ru N. A. Antipin, antipin87@mail.ru South Ural State University, Chelyabinsk, Russian Federation В статье анализируются обстоятельства как в конце 1937 г. трое сотрудников Челябинского областного краеведческого музея подверглись репрессиям. Были арестованы бухгалтер — Д. М. Бабин и два научных сотрудника — И. Н. Сверчков, М. А. Протасов, которые после непродолжительного «следствия» и допросов (часть из них оформлена после исполнения приговора), расстреляны. Репрессии в отношении сотрудников музея не были связаны с их профессиональной деятельностью, а основывались на социальном происхождении и «компрометирующих» фактах биографии: происхождение из сословий казаков и духовенства, служба в «белой» армии, общественная деятельность до революции. Музейные сотрудники были арестованы в рамках крупных сфабрикованных сотрудниками управления НКВД по Челябинской области дел (по ним арестовано более тысячи человек), реабилитированы в 1956 г. At the height of «the Great terror» in late 1937, three employees of the Chelyabinsk regional Museum were subjected to repression. He was arrested the accountant — D. M. Babin, and two esearcher — N. I. Sverchkov, M. A. Protasov, who after a brief «investigation» and questioning (some of them issued after the execution of the sentence), shot. Repressions against the Museum staff were not related to their professional activities, but were based on social origin and «compromising» facts of biography: origin from the estates of Cossacks and clergy, service in the «white» army, social activities before the revolution. Museum staff were arrested in the framework of large fabricated by the NKVD in the Chelyabinsk region cases (they arrested more than a thousand people), rehabilitated in 1956.

Статья посвящена политической биографии Абрама Столяра известного советского партийного деятеля межвоенного периода. Автор прослеживает этапы его политической карьеры: от простого большевистского агитатора на Дальнем Востоке до руководителя крупных сельскохозяйственных и промышленных регионов Поволжья и Урала. В статье подчеркивается, что А.Я. Столяр, как и многие советские руководители того времени, был активным проводником сталинской политики Большого террора, но сам впоследствии стал ее жертвой. Особый акцент делается на периоде работы А.Я. Столяра в Кировской области (19341937 гг.). Будучи вторым секретарем Горьковского краевого комитета ВКП(б), он был назначен в декабре 1934 г. руководителем вновь созданного региона Кировского края. Получив обширный по территории и населению, но слаборазвитый в экономическом отношении, регион СССР А.Я. Столяр и его команда развернули активную деятельность по развитию вверенных им территорий и, согласно автору, преуспели в этом деле. Впоследствии эта деятельность была продолжена им на посту руководителя Свердловской области крупнейшего промышленного региона Урала. Последующий арест А.Я. Столяра и показания, данные им на Лубянке в 1938 г., не могут, как полагает автор статьи, перечеркнуть реального положительного вклада А.Я. Столяра в экономическое и культурное развитие Европейской России., The article is devoted to the political biography of Abram Stolyar a famous Soviet party figure of the interwar period. The author traces the stages of his political career: from a simple Bolshevik agitator in the Far East to the head of large agricultural and industrial regions of the Volga region and the Urals. The article emphasizes that A. Y. Stolyar, like many Soviet leaders of that time, was an active conductor of Stalins policy of Great terror, but he later became its victim. Special emphasis is placed on the period of work of A. Y. Stolyar in the Kirov region (19341937). Being the second Secretary of the Gorky regional Committee of the CPSU(b), he was appointed in December 1934 the head of the newly created region the Kirov region. Having a vast territory and population, but underdeveloped in economic terms the USSR region, A. Y. Stolyar and his team launched an active work for the development of the territories entrusted to them and, according to the author, succeeded in this matter. Subsequently, this activity was continued by him as the head of the Sverdlovsk region the largest industrial region of the Urals. The subsequent arrest of A. Y. Stolyar and the testimony given by him in Lubyanka in 1938, can not, as the author believes, cross out the real positive contribution of A. Y. Stolyar to the economic and cultural development of European Russia., №4(12) (2019)

Известный советский детский писатель Аркадий Гайдар (1900–1941) придумал модель описания Гражданской войны и героизма в ней детей, революционной атмосферы, борьбы за большевистские идеалы, против врагов и, в то же время, передал особую атмосферу 1920–1930 годов. Книга «Судьба барабанщика» была написана в 1938 году, во время Великого Террора, жертвами которого стали несколько друзей Гайдара. Позже он будет считаться классическим автором детской литературы, но до этого был запрещен на некоторое время, прежде чем его можно было опубликовать. Оригинальная версия текста Гайдара утеряна, но загадочный фрагмент, связанный с Французской революцией, позволяет предположить, что автор, возможно, зашифровал свое послание. Arkadii Gaïdar (1900-1941), célèbre écrivain soviétique pour enfants, a inventé un modèle de description de la Guerre civile et de l’héroïsme des enfants qui y prennent part, de l’atmosphère révolutionnaire, de la lutte pour les idéaux bolcheviques et contre les ennemis et, en même temps, il a réussi à rendre l’atmosphère particulière de l’époque des années 1920-1930. Le livre Le destin du tambour a été écrit en 1938, pendant la Grande Terreur, dont ont été victimes plusieurs amis de Gaïdar. Plus tard il sera considéré comme un classique de la littérature de jeunesse, mais avant cela, il a été interdit pendant un certain temps, avant de pouvoir être édité. La version originelle du texte de Gaïdar est perdue, mais un fragment énigmatique lié à la Révolution française invite à penser que l’écrivain a peut-être chiffré son message. Arkady Gaidar (1900–1941), a famous Soviet children’s writer, created his own model of describing the Civil War and the heroism of children who took part in it, the revolutionary atmosphere, the struggle for the ideals of Bolshevism and against enemies, and at the same time, he managed to convey specific atmosphere that prevailed in the society in the 1920–30s. His book The Drummer’s Fate was written in 1938, during the Great Terror, from which many of Gaidar’s friends suffered. Later this book will be recognized as a classic of children’s and youth literature, but it will be banned for some time before it is published. The first version of the manuscript is considered to be lost, but the writer himself may have encrypted some message in his text, in a mysterious fragment related to the Great French Revolution.

На примере агитационных мероприятий, посвященных фултонской речи У. Черчилля, делается попытка выявить особенности коммуникаций власти и населения. Политические ритуалы позднего сталинизма рассматриваются как особые театральные действия, обладавшие способностью формировать социальную реальность послевоенного времени. Используемая в статье драматургическая оптика позволяет выявить правила использования политического языка, обнаружить разрывы между государственной идеологией и представлениями советских граждан. Анализ отчетов партийных функционеров, ответственных за проведение агитационных мероприятий, обнаруживает представления и практики, выходящие за рамки идеологических кампаний. Лекции о международном положении становились площадкой, на которой рабочие обретали возможность требовательного голоса по отношению к власти., The article is devoted to the campaign in the USSR, dedicated to the Fulton speech of Winston Churchill. An attempt is made to identify the features of communication between the state and the population in the period of late Stalinism. Political rituals of late Stalinism are considered as special theatrical actions that had the ability to shape the social reality of the postwar period. The article uses dramatic optics. This makes it possible to identify the rules of using the political language. This makes it possible to detect gaps between the state ideology and the ideas of Soviet citizens. Sources of research are reports of party functionaries who were responsible for political events. Analysis of these sources reveals perceptions and practices that go beyond ideological campaigns. Lectures on the international situation became a platform where workers gained the opportunity to have a demanding voice in relation to the government., №3(11) (2019)

В статье рассказывается о переломном времени в истории Вятского края – периоде 1929–1936 гг., когда произошли ликвидация Вятской губернии и последующее возрождение самостоятельности региона в форме Кировского края. На основе архивных материалов г. Кирова и г. Екатеринбурга и периодики тех лет автор освещает влияние убийства партийного деятеля С. М. Кирова (1886–1934) и переименования г. Вятки на административно‑территориальные процессы в регионе. В статье раскрываются основные вехи истории Кировского края 1935–1936 гг.: управленческое, экономическое и социокультурное развитие региона в условиях территориальных трансформаций и непростой политической обстановки в стране. Отдельное внимание в тексте уделено биографии первого и единственного руководителя Кировского края – А. Я. Столяра (1901–1938)., The article describes the crisis period in the history of the Vyatka region – 1929–1936, when the liquidation of the Vyatka province occurred and the subsequent revival of the region’s independence in the form of the Kirov region. Based on the archive materials of Kirov and Yekaterinburg, as well as on newspaper publications of those years, the author reveals the influence of the murder of party leader S.M. Kirov (1886–1934) and the renaming of Vyatka into territorial division processes in the region. The text contains the main milestones in the history of the Kirov region, 1935–1936: the political, economic, and socio‑cultural development of the region in the context of territorial transformations and the difficult political situation in the USSR. Special attention is paid in the article to the biography of the first and only leader of the Kirov region – Abram Stolyar (1901–1938)., №3(11) (2019)

Статья посвящена специалистам, приехавшим для работы в угольной промышленности СССР из Германии, которые впоследствии стали участниками одного из громких показательных процессов на Урале - Кизеловского показательного процесса 1937 г. На основе источников автор реконструирует организацию и проведение показательного процесса от ареста до приговора. Реконструируется сценарий и методы «воздействия» в ходе следствия; методы «подготовки» обвиняемых к выступлениям в суде, а также дальнейшая судьба германских подданных после репатриации. В исследовании автор опирался на общенаучные и специально-исторические методы, среди которых особое место занял анализ исторических источников. Научная новизна исследования заключается, во-первых, в том, что введены в научный оборот новые, ранее неопубликованные источники архивно-следственных дел Пермского государственного архива новейшей истории и Политического архива министерства иностранных дел Германии; во-вторых, на примере Кизеловского показательного процесса выявлены механизмы подготовки и проведения региональных показательных процессов. В результате исследования автор приходит к выводу, что показательные процессы не только демонстрировали общественности наличие реальных врагов, но и давали возможность инициаторам и организаторам подобных процессов возможность быстро подняться по карьерной лестнице.

The theses summarize the ideas and conclusions about the features of the representation of the causality of the Soviet mass political repression in the Russian segment of the Internet space. Тезисы в краткой форме излагают соображения и выводы об особенностях репрезентации причинности советских массовых политических репрессий в русскоязычном сегменте интернет-пространства.

В этом интервью, взятом немецким историком Дитрихом Байрау в 1984 г., Жорес Медведев рассказывает о своей научной карьере в Советском Союзе, начиная со студенческих лет в Сельскохозяйственной академии им. К.А. Тимирязева после войны. Его ранний интерес к вопросам геронтологии привёл его к изучению процесса старения, сначала у растений, а потом у животных, в трёх разных учреждениях: в Москве (1951–1962), в Обнинске (1962–1969) и в Боровске (1970–1972). Центральная тема интервью — самиздат, при этом Жорес Медведев был зачинателем особого самиздатского жанра. Его работа «Биологическая наука и культ личности» стала первым независимым научным исследованием в самиздате. В результате заметное место в интервью занял рассказ об оппонировании Медведева шарлатанским теориям Т.Д. Лысенко. Медведев также говорит о том, какие обстоятельства и мотивы повлияли на его решение опубликовать свои труды на Западе, где в 1966 г. появилась его первая книга по биологии. В 1969 г. он опубликовал в США отвергнутую цензурой рукопись «Взлёт и падение Т.Д. Лысенко». После этой зарубежной публикации Медведев был уволен из обнинского Института медицинской радиологии. В мае 1970 г. учёного насильственно поместили в Калужскую психиатрическую больницу. Скорое освобождение состоялось благодаря успешной, получившей международный резонанс, кампании советских учёных и писателей в его защиту. В 1973 г. Медведев получил разрешение на выезд в Англию для работы в Медицинском Исследовательском Совете и был лишён советского гражданства в том же году.

Рец. на кн.: Дубровский А.М. Власть и историческая мысль в СССР (1930-1950-е гг.) (М.: Политическая энциклопедия, 2017. 622 с.); Тихонов В.В. Идеологические кампании «позднего сталинизма» и советская историческая наука (середина 1940-х – 1953 г.) (М.; СПб.: Нестор-История, 2016. 424 с.)., Reviews: A.M. Dubrovskiy, Power and historical thought in USSR (1930s – 1950s) (Moscow, 2017. 622 p.) and V.V. Tikhonov, Ideological campaigns of “late Stalinism” and Soviet historical science (mid 1940’s – 1953) (Moscow; Saint-Petersburg, 2016. 424 p.)., №65 (2018)

Рецензия посвящена монографии В.В. Тихонова, в которой рассматривается влияние на историографию идеологических кампаний второй половины 1940-х – начала 1950-х гг. Рецензент делает замечания относительно структуры работы, принципов отбора и изложения материала, методологических принципов автора., The review is devoted to a monograph by V.V. Tikhonov which considered the impact on historiography of the ideological campaigns of the second half of the 1940s – early 1950s. The reviewer comments on the structure of the work, the principles of selection and presentation of the material, the methodological principles of the author., №65 (2018)

В данной статье изучается проблема интеграции политических идей Достоевского в политический процесс постсоветской России. Прослеживается их связь с идеями современных русских консерваторов, государственной политикой В.Путина. Указывается как на их общность, так и различия, в особенности, относительно попыток последних по своеобразному скрещиванию идей русского консерватизма и сталинского социализма. Критике подвергаются идеи социализма и либерализма, главным образом за их утилитарность, пренебрежение религией, «высшими смыслами» и душой человека. Особое значение придается изучению исторических корней ориентации современной России на внешнюю экспансию., У статті розглядається проблема інкорпорації політичних ідей Достоєвськогоу політичний процес пострадянської Росії. Проаналізовано широкий спектр сучасних користувачів його політичної діяльності: від комуністів до радикальних панславістів. Простежується зв’язок ідей Достоєвського з ідеями сучасних російських консерваторів, правлячої еліти та державної політики Володимира Путіна. Вказується як на їх спільність, так і на відмінності, зокрема спроби останнього об’єднати ідеї російського консерватизму та сталінського соціалізму, щоб виправдати «червону ідею». Відзначено, що Достоєвський створив оригінальну політичну концепцію, яка виходить за рамки слов’янофільства. У роботі досліджується критичне ставлення Достоєвського до ідей соціалізму та лібералізму, головним чиномза їх утилітаризм, ігнорування релігії, «найвищих значень», душі і нації людини. У конструкції Достоєвського особлива увага приділяється аналізу історичних коренів російської сучасної орієнтації на зовнішню експансію, поширення впливу на Схід, збереження слов’янського світу та боротьби із Заходом з позитивним ставленням до використання російської сили в міжнародній політиці. Вивчаються причини посилення політичної ролі православної церкви в країні та світі. Важливими є принципи політичної етики, розроблені Достоєвським, та необхідність надати «моральний звук» політиці. Існує розбіжність у звинуваченнях щодо його прихильності до ідей російського фашизму. У певному сенсі можна сказати про популізм деяких його ідей, некритично і надмірно ідеально «намалювати» образ російської людини. Вивчаються психологія та технологія авторитарного правління,що розробляються Достоєвським, що широко представлено в політичній практиці сучасної Росії., This article examines the issue of Dostoyevsky political ideas integration in the political process of post-Soviet Russia. The broad spectrum of modern interpreters of his political work is analysed: from communist to radical panslavists. It can be seen connection of Dostoyevsky’s ideas with the ideas of contemporary Russian conservatives, ruling elite and Vladimir Putin’s state policy. It is indicated both their commonness and differences, in particular, attempts of the latter to combine the ideas of Russian conservatism and Stalinist socialism, to justify the «red idea». It is noted, that Dostoyevsky has created an original political conception, which goes beyond the slavophilism frame. It is studied Dostoyevsky’s critical attitude towards the ideas of socialism and liberalism, mainly for their utilitarianism, disregard of religion, highest meanings» and man’s soul and nation. In Dostoyevsky’s construct special focus is on the study of historical roots of Russian modern orientation to external expansion, spreading its influence to the East, saving the Slavic world and towards fighting the West, with a positive attitude towards Russia’s force use in international politics. The reasons of the Orthodox Church political role strengthening in the country and the world are studied. The important are principles of political ethics developed by Dostoevsky and the need to impart a moral sound to politics. There is a disagreement about accusations regarding his adherence to the ideas of Russian fascism. In some sense, it can be said about populism of some his ideas, uncritically and excessively ideally «drawing» the image of a Russian man. The psychology and technology of an authoritarian rule which have been developing by Dostoyevsky are studied, which is widely presented in the political practice of modern Russia as well.

В книге на основе дневников, писем, воспоминаний показаны разные судьбы историков в 1930-х гг., их духовная жизнь и восприятие ими действительности. В большей или меньшей мере пережитые житейские обстоятельства отразились на научном творчестве героев повествования. Для историков, специалистов по историографии, преподавателей, аспирантов, студентов и всех интересующихся историей отечественной интеллигенции.

В статье рассматривается процесс реформирования исторической науки в Польше во второй половине 1940-х – середине 1950-х гг. Проблема адаптации историков-немарксистов к новым условиям проанализирована на примере жизни и творчества Стефана Кеневича. К марксистской методологии Кеневич обратился после Второй мировой войны, во многом под давлением со стороны партийных историков. Он старался найти компромисс между использованием марксистско-ленинской теории и проведением исследований, опирающихся на исторические источники, системность и объективность. Пример Кеневича показывает, что реформирование науки в ПНР отразилось на ее структуре и степени автономии, но не смогло утвердить теоретическую монополию ортодоксального марксизма., The article considers the reforming of historic study in Poland in the late 1940s — mid-1950s. The author analyzes the problem of non-Marxist historians’ adaptation to the new political and social environment through the example of Stefan Kieniewicz’s life and research. He applied Marxist theory in his own research under the Communist historians’ pressure after World War II. Kieniewicz endeavored to find a compromise between Marxist-Leninist theory and doing research based on historic sources, systematicity and objectiveness. The case of Kieniewicz shows that the reform of academic study in the People’s Republic of Poland had an effect on its structure and autonomy, but it could not guarantee the orthodox Marxism theoretical monopoly., №63(63) (2018)