Search

Рукопись поступила в редакцию 03.02.2021. Received on 3 February 2021. Статья посвящена проблеме повышения достоверности этимологий исторических и современных топонимов и антропонимов; пути решения этой проблемы рассматриваются на основе ономастического материала Юго-Восточного Обонежья. Актуальность данного исследования обусловлена тем, что полученные ономастической наукой данные все еще недостаточно используются представителями других областей знания, в том числе историками и этнологами, что, в частности, связано с трудностями отграничения подлинно научных работ от лженаучных и недостаточно обоснованных. В статье приведено несколько десятков примеров ошибочных этимологий топонимов и антропонимов. Эти примеры свидетельствуют о том, что одной из причин неверной этимологизации онимов является отсутствие опоры на исторические письменные источники, в том числе на содержащиеся в них сведения о бывших жителях тех или иных мест (например, не учитывается, что в деревне Шестово проживал Шестак, а в деревне Терово — Терентий). Другая частая причина появления ложных этимологий — использование неверных вариантов названий, возникших вследствие ошибок писцов или неправильного распознавания графем при публикации рукописного источника (Косач вместо Кагач, Саминское вместо Салминское и т. п.). Нередко появлению ошибочных этимологий топонимов и антропонимов способствуют иные причины: игнорирование закономерностей внутренней эволюции языка-источника, особенностей фонетической адаптации онимов при языковых контактах, отсутствие опоры на типологически схожий материал (включая материал других регионов), а порой и неосознанное стремление исследователя «подогнать» ту или иную этимологию под определенный язык. Тем самым на основе детального анализа этимологических ошибок в статье сформулировано несколько первостепенных принципов повышения достоверности этимологий ономастического материала, которые, как подчеркивает автор, должны применяться комплексно. The paper addresses the problem of improving reliability of onomastic etymologies using the example of historical and modern personal and place names of southeastern Lake Onega region. The issue is pertinent, as specialists form other fields (c.f. historians and ethnologists) take little account of onomastic research where serious studies and quasi-scientifi c works presenting unverified data are sometimes diffi cult to separate. The paper provides examples of erroneous etymologies of personal and place names. Wrong etymologization can occur due to the neglect of written sources (the person named Shestak living in the village of Shestovo, or Terenty living in Terovo) or processes of phonetic adaptation in language contacts (Tyug- from Vepsian tühj ‘empty,’ not from tuug ‘spring sowing’). Another cause is the use of unverified written sources that might include invalid variants of names due to their misspelling or incorrect rendering (Kosach instead of Kagach, Saminskoye instead of Salminskoye). Tangly ethnic and linguistic contexts, such as heterogeneity of topobases (Goik-) or the widespread prevalence of appellatives (Kubas), can also result in etymological mistakes as some name variants may be underinformative and misleading. The author off ers a complex approach for improving reliability of onomastic etymologies based on 1) expanding the source base and making comparative research of the collected data, 2) using the data of historical phonetics and phonetic adaptation in contacting languages, 3) emphasizing the so-called “exact” etymologies, 4) comparing local toponymic and anthroponymic data with onomastic evidence from other regions, 5) identifying toponyms with a greater differentiating linguistic potential, 6) eliminating bias which include etymologies accommodated to a specific language.

The article deals with the anthroponyms of Balto-Fennic origin of the southeastern Lake Onega region. Focusing on the region’s historical anthroponymy, the author provides an etymological, areal and chronological analysis of the Balto-Fennic personal names, surnames and nicknames as attested in the 15th–16th centuries Russian and Swedish cadastres. The author also analyses typologically relevant data: personal names and deanthroponymic place names known within the large area of distribution of modern and substrate Balto-Fennic toponymy — from Finland to the eastern part of the Russian North. On this basis, the author divides the historical anthroponyms of the southeastern Lake Onega region into three language types: Karelian names, Veps names, and nondifferentiable Balto-Fennic names. The analysis leads to conclude that in the 15th–16th centuries the southeastern Lake Onega area was populated by Veps and Karelians and that the active migration of Karelians to this territory from the northeastern Lake Ladoga region began at the end of the 15th century. The author establishes that in the 15th–16th centuries most of the Balto-Fennic anthroponyms of the region were patronyms of Karelian type derived from Christian calendar personal names, though Russian nicknames and non-calendar personal names were also in use among the Balto-Fennic population. Many of the bearers of those names sought to settle down on the underdeveloped lands for the reason of being landless or dependent, which proves their forced migration from the southeastern Lake Onega region. The reliability of the conclusions made by the author is ensured by the wide use of historical sources relating to the Balto-Fennic peoples’ contemporary and historical habitat, the use of the open databases of contemporary names, as well as by their comparison with the results obtained in earlier studies. Статья посвящена антропонимам прибалтийско-финского происхождения на территории Юго-Восточного Обонежья. Уделяя основное внимание исторической антропонимии региона, автор проводит этимологический, лингвогеографический и хронологический анализ прибалтийско-финских имен, отчеств и прозвищ, зафиксированных в русских и шведских писцовых книгах XV–XVI вв.; при этом к анализу широко привлекаются типологические данные: фамилии и отантропонимные географические названия, известные в ареале распространения современной и субстратной прибалтийско-финской топонимии — от Финляндии до восточной части Русского Севера. На этой основе автор подразделяет исторические антропонимы Юго-Восточного Обонежья на три языковых типа: карельский, вепсский и недифференцируемый прибалтийско-финский. Проведенное исследование позволяет заключить, что в XV–XVI вв. на территории Юго-Восточного Обонежья проживало вепсское и карельское население, а активное переселение карелов на данную территорию из Северо-Западного Приладожья происходило с конца XV в. Автор выяснил, что в XV–XVI вв. прибалтийско-финские антропонимы исследуемого региона большей частью представляли собой патронимы карельского типа, восходящие к календарным христианским именам, хотя прибалтийско-финское население использовало также русские прозвища и некалендарные имена. Многие носители этих имен, будучи безземельными или находясь в зависимом положении, селились на малоосвоенных землях, что говорит об их вынужденном переселении с территории Северо-Западного Приладожья. Достоверность выводов исследования обеспечивается широким привлечением письменных источников по современной и исторической территории проживания прибалтийско-финских народов, использованием общедоступных баз данных для поиска современных онимов, соотнесением результатов анализа с уже имеющимися фактами.

Статья посвящена топонимам карельского происхождения на территории Юго-Восточного Обонежья. Автором собраны и систематизированы исторические и лингвистические свидетельства переселения карел на данную территорию, обоснован выбор языкового материала для этимологизации топонимов. Проведенное исследование позволяет заключить, что на части земель Юго-Восточного Обонежья карельский язык распространился не позднее конца XV в. в результате миграций карельского населения из Северо-Западного Приладожья. В течение XV–XVIII вв. переселения карел в Юго-Восточное Обонежье были неоднократными, и в XVIII в. карельский язык еще использовался частью населения этого региона. Поскольку карельские переселенцы оседали в руссковепсской языковой среде, в статье приводятся факты, указывающие на вепсскую адаптацию карельских топонимов и на карельско-вепсское и карельско-русское двуязычие. Достоверность выводов исследования обеспечивается привлечением исторических источников, использованием топонимического материала по современным карельским территориям, учетом физико-географических характеристик объектов номинации The article focuses on place names of Karelian origin on the territory of Southeastern Lake Onega region and provides linguistic and historical evidence of Karelians’ migrations to the area in question. The etymological analysis of place names made by the author supports that the Karelian language was brought to the territory of the Southeastern Lake Onega region from the Northwestern Lake Ladoga region by the end of the 15th century. The documentary and linguistic data testify that in the 15–18th centuries there were several migrations of Karelians to the studied area and that in the 18th century the Karelian language was still in use by a part of the population of the eastern Andoma river basin. Since Karelians migrated to the Russian-Veps language environment, the article provides evidence of Vepsian adaptations of Karelian place names and of V eps-Karelian and Russian-Karelian bilingualism in the studied area in the 17–18th centuries. The research is based on reliable historical resources and toponymic data from the contemporary Karelian territories and takes into account the geographic characteristics of the named objects. Автор выражает искреннюю благодарность Институту языка и литературы Карельского научного центра РАН (ИЯ ЛИ КарНЦ РАН ) за предоставленную возможность работы с научной топонимической картотекой и архивными материалами КарНЦ РАН.

Материалом для статьи служат топонимические предания о разбойниках, записанные Топонимической экспедицией Уральского университета на территории восточного Вологодско-Костромского пограничья. Зонами наиболее активного распространения преданий являются Вохомский район Костромской области и Н икольский район Вологодской области. Внутри каждой крупной зоны выделяются очаги, в которых названия, включаемые в топонимические предания, представлены наиболее плотно. В вохомской зоне два очага располагаются соответственно в верхнем и нижнем течении р. Вохма, в никольской зоне — по берегам р. Юг и в верховьях р. К ема. Авторы стремятся восстановить комплекс исторических, лингвистических и внутритекстовых факторов, влияющих на возникновение и бытование преданий в каждом названном ареале. Реально-исторической предпосылкой существования преданий может быть появление на речных и волоковых путях края лиц, причисляемых народным сознанием к разбойникам, — участников набегов, народных восстаний, беглых крестьян и солдат. В южской зоне сохраняется память о похождениях новгородского ушкуйника Анфала Никитина в XIV в.; предания о разбойном племени сечь, встречающиеся в кемской зоне, могут быть отголоском набегов войск Казанского ханства в XV в. Собственно языковыми стимулами для появления преданий служат топонимы, внутренняя форма которых способствует их народно-этимологическому переосмыслению и конструированию вокруг них «разбойничьих» сюжетов (например, р. Разбойница, фольклорное название Вохма — Золотое Дно). В редких случаях названия отражают реальную историческую действительность (Застава, Сторожевая). В процессе своего функционирования топонимическое предание может утрачивать отдельные сюжетные звенья, «обрастать» новыми эпизодами, перестраиваться под влиянием типологически значимых фольклорных схем, втягивать в свою сферу новые топонимы, допуская их ремотивацию и даже внешнее переоформление. The article deals with toponymic legends about robbers collected by the Ural University Toponymic Expedition on the eastern boundary between Vologda and Kostroma Regions, these legends being especially widely spread in Vokhomsky District of Kostroma Region and N ikolsky District of Vologda Region. Within these two large zones the authors isolate areas with place names recurrent in the legends: two areas in Vokhomsky District (in the upper and lower Vokhma River basin) and two areas in Nikolsky District (in the Yug River basin and the upper reaches of the Kema River). For each area the authors reconstruct historical, linguistic and textual factors relevant to the origin and functioning of the legends. The authors argue that the creation of the legends in the studied areas can be explained by invasions of rebels, fugitive serfs, deserters — i. e., persons whom the local inhabitants could have treated as robbers. In the Yug River area the legends seem to retain the memory of the 14th century Novgorodian pirate Anfal Nikitin’s forays; the legends about the robbery tribe Sech collected in the Kema River area may be an echo of the 15th century Tatar invasions. The main linguistic factors of the legends’ creations are place names whose internal form favours their transformation by folk etymology and “attracts” robbery plots (e. g., Razboynitsa River, the folklore name of the Vokhma River — Zolotoye Dno). In rare instances names reflect real historical facts (e. g., Zastava, Storozhevaya). The authors show that with the course of time a toponymic legend can lose or acquire episodes, it can also vary under the influence of typologically similar folklore plots, attracting new place names and eventually changing their form and meaning. Авторы от души благодарят В. И Жеребцова (д. Никольское Никольского района Вологодской области), С. С. Герасимова, Г. Л. Коржеву (пос. Вохма Вохомского района Костромской области), познакомивших нас с труднодоступной краеведческой литературой по теме. Большое спасибо к. ист. н. С. А. Белобородову (УрФУ) за консультации по историографии вопроса. Благодарим К. В. Пастухова, составившего схемы к статье.

The article deals with some problems of lexicographic treatment of place names. As a model of lexicographic description, the author chooses the ideographic principle which has been extensively used in appellative dictionaries but remains mostly unknown to onomastic lexicography. The author develops the concept of ideogram as applied to proper names, specifically place names. The author proposes to use the term “topoideogram” to denote the conceptual meaning of the appelletive base of a place name regardless of the nature of its derivational relations. In order to illustrate the appliation of these theoretical suggestions, the author models the structure of an ideographic dictionary of microtoponyms of the Western part of Vologda Region in Russia (Babayevsky, Vytegorsky, Belozersky and Vashkinsky districts) based on the materials of the Toponymic Expeditions of Ural Federal University. The principles of such lexicographic treatment are illustrated with reference to two ideographic types of place names: ‘Birds’ and ‘Musical Instruments’. The author argues that ideographic treatment of toponyms provides important onomasiological and ethnolinguistic information on the corpus of topoideograms of a specific region and their current use. The author also discusses the problem of the ideographic description of the so-called situational toponyms based on script patterns translated in motivational contexts. Статья посвящена проблемам лексикографической обработки собственных имен, конкретно — топонимов. В качестве модели описания автор выбирает идеографический принцип, уже давно апробированный в области апеллятивной лексики, но пока практически не используемый в ономастической лексикографии. С учетом специфики семантики собственных имен понятие идеограммы разрабатывается применительно к топонимам: под топоидеограммой подразумевается понятийное содержание производящего апеллятива независимо от причин словопроизводственной связи его с топонимом. Исходя из принятого определения, автор выстраивает структуру идеографического словаря микротопонимов западной части Вологодской области (Бабаевского, Вытегорского, Белозерского и Вашкинского районов), основанного на полевых материалах Топонимической экспедиции Уральского университета. Принципы построения словаря и интерпретации словарного материала демонстрируются на примере двух идеографических типов — «Птицы» и «Музыкальные инструменты». Идеографический словарь топонимов дает важную в ономасиологическом и этнокультурном аспектах информацию о корпусе топоидеограмм определенного региона и степени актуальности каждой из них. В статье, кроме того, обсуждается проблема идеографического описания так называемых ситуативных топонимов, реализующих сценарно-прецедентную номинативную модель, воплощенную в мотивировочных контекстах. This work is supported by the Fundamental Research Program “Language and Literature in the Context of Cultural Dynamics” of the Department of History and Philology of the Russian Academy of Sciences (project “Electronic Database ‘Russian Folk Toponymy’”). Работа выполнена при поддержке Программы фундаментальных исследований Секции языка и литературы ОИФН РАН «Язык и литература в контексте культурной динамики» (проект «Электронная база данных “Русская народная топонимия”»).