Search

Solderable tin-base alloy coatings are widely used when assembling electronic products. The reorientation of production to lead-free technologies sets the task of developing new technological processes for the formation of coatings for electrical contacts with stable electrical properties, high soldering ability, which lasts for a long time. The features of the process of electrodeposition of coatings with a tin-copper alloy were experimentally investigated and the regularities of the influence of the electrolyte composition, current density, and ultrasound intensity on the cathode current efficiency of the alloy, the deposition rate, elemental composition, structure and functional properties of the precipitation were established. For sonochemical treatment an experimental setup developed at Research Laboratory 5.2 of BSUIR, which makes it possible to vary the intensity of ultrasonic vibrations in the range of 0.058– 1.7 W/cm2 , was used. It has been established that the use of ultrasound changes the formation mechanism of the electrochemical alloy, reduces cathodic polarization, increases the value of the limiting current and makes it possible to control the composition and structure of the precipitates. With an increase in the intensity from 0.12 to 0.95 W/cm2 the amount of copper in the coating increases by 4.5 times. The spreading coefficient of the solder is 92.59–98.44 %.

The traditional etymology of the PU *waśke ‘metal, (? copper)’ is of great importance for the reconstruction of Proto-Uralic culture and the time of the disintegration of Proto-Uralic. Continuing some older works and considering the results of the latest research, this etymology is considered as fictitious, breaking up into at least three etymological nests: Finnic-Mordv. *vaśa-kive ‘axe-stone’ (etymology of T.-R. Viitso, where *vaśa- denotes ‘axe, adze’, a borrowing from Aryan + PU *kive ‘stone’), Proto-Perm. *veś ‘non-ferrous metal; metal decoration’, Proto-Sam. *wesä ‘metal, metal decoration’. The last two words can be independent borrowings from a language close to Tocharian (*wəsa ‘gold’ PIE). It is impossible to restore a Proto-Ugric word for metal associated with these etymologies, since Hung. vas ‘iron’ (s [љ] *č), Khanty *waχ ‘metal; iron’ and Mansi *wes in *ǟϑ-wes ‘lead’ cannot be phonetically related to each other in any way. Mari βaћ ‘ore’ also cannot be considered a normal reflex of *waśke but is rather a semantic development of Mar. βaћ ‘root’ ( PFU). The names of silver in the Permian (Perm *özüś Udm. azveś, Komi eziś) and Hungarian (ezьst) languages have a special history, they are in no way related to other Finno-Ugric names of metals and are loans from Alanian *жzvestж ( Osset. жvzīst ‘silver’), which can be dated to the second half of the I millennium BC — the first half of the I millennium AD. The names of tin / lead in the Permian and Mansi languages (Perm *os-veś ~ Mansi *ǟϑ-wes) are also etymologically unrelated to either the fictitious PU *waśke or the Permian-Hungarian name of silver, but represent a common innovation, where the second component is Proto-Perm *veś ‘non-ferrous metal; metal decoration’, and the first component is a color designation (? ‘grey metal’ cf. Hung. ősz ‘gray-haired’). The composite emerged in the second half of the I millennium BC — I millennium AD, in the region from the middle and lower Kama region in the west to the southern Trans-Uralian taiga forests in the east. Probably, this innovation relates to the development of the Perm and West Siberian “animal style” phenomenon. The article also discusses some features of conducting discussions in modern Finno-Ugric studies., Традиционная этимология ПУ *waśke ‘металл, (? медь)’ имеет большое значение для реконструкции культуры уральского пранарода и времени распада уральского праязыка. В продолжение старых работ и учитывая результаты новейших исследований, эта этимология рассматривается как фиктивная, распадающаяся по крайней мере на три этимологических гнезда: приб.-ф.-морд. *vaśa-kive ‘камень для топора’ (этимология Т.-Р. Виитсо, где *vaśa- ‘топор, тесло’ — заимствование из арийского + ПУ *kive ‘камень’), ППерм *veś ‘цветной металл; металлическое украшение’, ПСам *wesд ‘металл, металлическое украшение’. Два последних слова могут быть независимыми заимствованиями из языка, близкого к тохарскому (*wəsa ‘золото’ ПИЕ). Восстанавливать праугорское название для металла, связанное с этими этимологиями, не представляется возможным, поскольку венг. vas ‘железо’ (s [š] *č), хант. *waχ ‘металл; железо’ и манс. *wes в *ǟϑ-wes ‘свинец’ фонетически никак не могут быть связаны друг с другом. Мар. βaћ ‘руда’ также не может рассматриваться как нормальный рефлекс *waśke, а скорее является семантическим развитием мар. βaž ‘корень’ ( ПФУ). Особую историю имеют названия серебра в пермских (ППерм *дzьś удм. azveś, коми ezi̮ś) и в венгерском (ezьst) языках, которые никак не связаны с другими финно-угорскими названиями металлов и представляют собой заимствование из алан. *жzvestж ( осет. жvzīst ‘серебро’), которое можно датировать второй половиной I тыс. до н. э. — первой половиной I тыс. н. э. Название олова / свинца в пермских и в мансийском языках (ППерм. *os-veś ~ манс. *ǟϑ-wes) также этимологически не связаны ни с фиктивным ПУ *waśke, ни с пермско-венгерским названием серебра, но представляют собой общую инновацию, где вторым компонентом выступает ППерм *veś ‘цветной металл; металлическое украшение’, а первый компонент — какое-то цветообозначение (? ‘серый металл’ в связи с венг. ősz ‘седой’). Время и место возникновения этого композита — вторая половина I тыс. до н. э. — I тыс. н. э., регион от среднего и нижнего Прикамья на западе до южнотаежного Зауралья на востоке. Возможно, эта инновация связана с развитием феномена пермского и западносибирского «звериного стиля». В статье также рассматриваются некоторые особенности ведения дискуссии в современном финно-угроведении.

This paper presents the experimental study of the galvanomagnetic and thermoelectric properties of thin bismuth films doped with tin. The amount of tin is 0.06 at. % with the thickness ranged within 250-800 nm, and it is deposited on mica-muscovite substrates in vacuum up to 1·10-5 mm Hg. The galvanomagnetic and thermoelectric coefficients of all presented films are measured in the temperature range of 77-300 K in a magnetic field of up to 0.65 T. It is found that the classical size effect in the films occurs due to mobility of electrons being restricted by the thickness of the film. A characteristic maximum of temperature dependence of relative transverse magnetoresistance in the temperature range of 150-200 K is observed. A change in the sign of the Seebeck coefficient at the temperature of 175 K is found. It can be explained by the temperature change ratio of the electron and hole components contributions to galvanomagnetic and thermoelectric phenomena, and the contribution of holes at the L, T points of the Brillouin zone. The positive values of differential thermoelectric power in bismuth films doped with tin can become the basis for searching for the possibility of creating a p-branch of thermoelectric energy converters in the low-temperature area. The obtained results of measurements can be used for creation of a low-dimensional bismuth-based structures with a controlled hole concentration., В работе проведено исследование гальваномаг-нитных и термоэлектрических свойств тонких пленок висмута, легированного оловом в количестве 0,06 ат. %, толщиной 250-800 нм осажденных на подложки из слюды-мусковит в вакууме до 1·10-5 мм рт. ст. Гальваномагнитные и термоэлектрические коэффициенты всех представленных пленок были измерены в температурном интервале 77-300 K и магнитном поле до 0,65 Тл. Установлено проявление классического размерного эффекта, заключающееся в ограничении подвижности электронов толщиной пленки. Обнаружен характерный максимум зависимости маг-нетосопротивления в области температур 150-200 K. Обнаружена смена знака коэффициента Зеебека при температуре 175 K, которая может быть связана с температурой изменения соотношения вкладов электронной и дырочной компонент в гальваномаг-нитные и термоэлектрические явления, а также проявлением вклада дырок в L, T-точках зоны Бриллюэна. Положительные значения дифференциальной термо-ЭДС в пленках висмута, легированного оловом, могут стать основанием для поиска возможности создания p-ветви термоэлектрических преобразователей энергии в области низких температур. Полученные результаты исследований могут быть использованы при создании низкоразмерных структур на основе висмута с контролируемой концентрацией дырок.

Поступила в редакцию: 23.03.2022. Принята к печати: 24.06.2022. Submitted: 23.03.2022. Accepted: 24.06.2022. Традиционная этимология ПУ *waśke ‘металл, (? медь)’ имеет большое значение для реконструкции культуры уральского пранарода и времени распада уральского праязыка. В продолжение старых работ и учитывая результаты новейших исследований, эта этимология рассматривается как фиктивная, распадающаяся по крайней мере на три этимологических гнезда: приб.-ф.-морд. *vaśa-kive ‘камень для топора’ (этимология Т.-Р. Виитсо, где *vaśa- ‘топор, тесло’ — заимствование из арийского + ПУ *kive ‘камень’), ППерм *veś ‘цветной металл; металлическое украшение’, ПСам *wesä ‘металл, металлическое украшение’. Два последних слова могут быть независимыми заимствованиями из языка, близкого к тохарскому (*wəsa ‘золото’ < ПИЕ). Восстанавливать праугорское название для металла, связанное с этими этимологиями, не представляется возможным, поскольку венг. vas ‘железо’ (s [š] < *č), хант. *waχ ‘металл; железо’ и манс. *wes в *ǟϑ-wes ‘свинец’ фонетически никак не могут быть связаны друг с другом. Мар. βaž ‘руда’ также не может рассматриваться как нормальный рефлекс *waśke, а скорее является семантическим развитием мар. βaž ‘корень’ (< ПФУ). Особую историю имеют названия серебра в пермских (ППерм *äzüś > удм. azveś, коми ezi̮ś) и в венгерском (ezüst) языках, которые никак не связаны с другими финно-угорскими названиями металлов и представляют собой заимствование из алан. *æzvestæ (> осет. ævzīst ‘серебро’), которое можно датировать второй половиной I тыс. до н. э. — первой половиной I тыс. н. э. Название олова / свинца в пермских и в мансийском языках (ППерм. *os-veś ~ манс. *ǟϑ-wes) также этимологически не связаны ни с фиктивным ПУ *waśke, ни с пермско-венгерским названием серебра, но представляют собой общую инновацию, где вторым компонентом выступает ППерм *veś ‘цветной металл; металлическое украшение’, а первый компонент — какое-то цветообозначение (? ‘серый металл’ в связи с венг. ősz ‘седой’). Время и место возникновения этого композита — вторая половина I тыс. до н. э. — I тыс. н. э., регион от среднего и нижнего Прикамья на западе до южнотаежного Зауралья на востоке. Возможно, эта инновация связана с развитием феномена пермского и западносибирского «звериного стиля». В статье также рассматриваются некоторые особенности ведения дискуссии в современном финно-угроведении. The traditional etymology of the PU *waśke ‘metal, (? copper)’ is of great importance for the reconstruction of Proto-Uralic culture and the time of the disintegration of Proto-Uralic. Continuing some older works and considering the results of the latest research, this etymology is considered as fictitious, breaking up into at least three etymological nests: Finnic-Mordv. *vaśa-kive ‘axe-stone’ (etymology of T.-R. Viitso, where *vaśa- denotes ‘axe, adze’, a borrowing from Aryan + PU *kive ‘stone’), Proto-Perm. *veś ‘non-ferrous metal; metal decoration’, Proto-Sam. *wesä ‘metal, metal decoration’. The last two words can be independent borrowings from a language close to Tocharian (*wəsa ‘gold’ < PIE). It is impossible to restore a Proto-Ugric word for metal associated with these etymologies, since Hung. vas ‘iron’ (s [š] < *č), Khanty *waχ ‘metal; iron’ and Mansi *wes in *ǟϑ-wes ‘lead’ cannot be phonetically related to each other in any way. Mari βaž ‘ore’ also cannot be considered a normal reflex of *waśke but is rather a semantic development of Mar. βaž ‘root’ (< PFU). The names of silver in the Permian (Perm *özüś > Udm. azveś, Komi eziś) and Hungarian (ezüst) languages have a special history, they are in no way related to other Finno-Ugric names of metals and are loans from Alanian *æzvestæ (> Osset. ævzīst ‘silver’), which can be dated to the second half of the I millennium BC — the first half of the I millennium AD. The names of tin / lead in the Permian and Mansi languages (Perm *os-veś ~ Mansi *ǟϑ-wes) are also etymologically unrelated to either the fictitious PU *waśke or the Permian-Hungarian name of silver, but represent a common innovation, where the second component is Proto-Perm *veś ‘non-ferrous metal; metal decoration’, and the first component is a color designation (? ‘grey metal’ cf. Hung. ősz ‘gray-haired’). The composite emerged in the second half of the I millennium BC — I millennium AD, in the region from the middle and lower Kama region in the west to the southern Trans- Uralian taiga forests in the east. Probably, this innovation relates to the development of the Perm and West Siberian “animal style” phenomenon. The article also discusses some features of conducting discussions in modern Finno-Ugric studies. Исследование выполнено при финансовой поддержке гранта РНФ, проект 20-18-00269 «Горная промышленность и раннезаводская культура в языке, народной письменности и фольклоре Урала». The research was supported by the Russian Science Foundation, project 20-18-00269 “Mining Industries and Early Factory Culture in Language, “Naïve” Writing and Folklore of Ural Region”.

В работе рассмотрена возможность определения суммарного содержания олова в различных формах нахождения в водах Азовского и Черного морей, отличающихся по солености. Оловоорганические соединения при наличии в водах мешают определению неорганических форм олова прямым вводом методами ИСП-спектрометрии. Показано, что перед определением суммарного содержания олова в различных формах нахождения в водах с оловоорганическими соединениями требуется СВЧ-минерализация анализируемых образцов, в условиях которой обеспечивается количественный перевод в неорганическую форму олова. Наибольшую эффективность разложения образцов воды достигали при использовании окислительных смесей на основе азотной кислоты (5.0 см3 HNO3; 4.0 см3 HNO3 + 1.0 см3 HCl и 3.0 см3 HNO3 + 2.0 см3 H2О2). Установлены пределы определения олова (ПОSn) в растворах, приготовленных на деионизованной и модельных морских водах с различной соленостью. Значения ПОSn по предложенной схеме анализа для ИСП-АЭС в образцах вод Азовского и Черного морей при прямом вводе пробы составили 0.40 и 0.47 мкг/дм3, соответственно. При ИСП-МС определении ПОSn также повышается с ростом минерализации воды и колеблется от 0.03 (деионизованная вода) до 0.45 мкг/дм3 (модельная морская вода с соленостью 18 ‰). Разработанная схема анализа позволила определять суммарное содержание олова с учетом всех форм его нахождения в морских водах. Удовлетворительная сходимость результатов анализов после СВЧ-минерализации вод наблюдается при ИСП-АЭС определении суммарного содержания олова в диапазоне от 0.45 до 10.0 мкг/дм3, а для ИСП-МС в диапазоне от 0.40 до 5.00 мкг/дм3. В проанализированных образцах вод Азовского и Черного морей установили суммарные содержания олова, составившие 0.20 и 0.23 мкг/дм3, соответственно. The paper considers the possibility of determining the total content of tin in various forms of presence in the waters of the Azov and Black Seas, which differ in salinity. Organotin compounds, when present in waters, interfere with the determination of inorganic forms of tin by direct injection by ICP spectrometry. It is shown that before determining the total content of tin in various forms of presence in waters with organotin compounds, microwave mineralization of the analyzed samples is required, under which a quantitative conversion to the inorganic form of tin is ensured. The highest efficiency of decomposition of water samples was achieved using oxidizing mixtures based on nitric acid (5.0 см3 HNO3; 4.0 см3 HNO3 + 1.0 см3 HCl и 3.0 см3 HNO3 + 2.0 см3 H2О2). Limits for the determination of tin (LOQSn) in solutions prepared in deionized and model sea waters with different salinities have been established. According to the proposed scheme of analysis for ICP-AES, the LOQSn values in water samples from the Azov and Black Seas were 0.40 and 0.47 µg/dm3, respectively, with direct injection of the sample. In the ICP-MS determination of LOQSn also increases with increasing water salinity and ranges from 0.03 (deionized water) to 0.45 μg/dm3 (model sea water with a salinity of 18 ‰). The developed scheme of analysis made it possible to determine the total content of tin, considering all forms of its presence in sea waters. Satisfactory convergence of the results of analyzes after microwave mineralization of waters is observed for ICP-AES determination of the total tin content in the range from 0.45 to 10.0 μg/dm3, and for ICP-MS in the range from 0.40 to 5.00 μg/dm3. In the analyzed water samples of the Azov and Black Seas, the total tin content was found to be 0.20 and 0.23 µg/dm3, respectively. Данная работа выполнена с использованием научного оборудования ЦКП «Эколого-аналитический центр» Кубанского государственного университета. The research was carried out using the scientific equipment of the Center for Collective Use «Ecological Analytical Center» of the Kuban State University.

Рассмотрена возможность определения суммарного содержания олова в водах Азовского и Черного морей с использованием техники генерации гидридов. Проведена оптимизация условий генерации гидридов олова для последующего определения методами атомно-эмиссионной спектрометрии с индуктивно-связанной плазмой (ИСП-АЭС) и масс-спектрометрии с индуктивно-связанной плазмой (ИСП-МС). При изучении матричного влияния компонентов установлено, что переходные металлы Ni2+, Co2+, Cu2+ и Fe3+ снижают аналитический сигнал олова. Изучена возможность нивелирования влияния переходных металлов различными связывающими маскирующими агентами (L-цистеином, ЭДТА, винной кислотой, иодидом калия и тиокарбамидом), из которых наибольшую эффективность показал L-цистеин. В оптимизированных условиях анализа установлены пределы определения неорганического олова в модельных водах, составившие вне зависимости от уровня солености 0.05 и 0.03 мкг/дм3 для ИСП-АЭС и ИСП-МС, соответственно. Оценена возможность определения олова в водах с применением техники генерации гидридов, когда аналит присутствует в форме оловоорганических соединений. Показано, что для ИСП-спектрометрического определения аналита с генерацией гидридов в воде, содержащей оловоорганические соединения, требуется СВЧ-минерализация образцов. Удовлетворительную сходимость результатов анализов наблюдали при определении суммарного содержания олова в морских водах в диапазонах концентраций 0.05-2.00 и 0.03-2.00 мкг/дм3 для ИСП-АЭС и ИСП-МС, соответственно. Разработанные методики применили при определении олова в водах Азовского и Черного морей, суммарные содержания аналита в них составили 0.15 и 0.23 мкг/дм3, соответственно. The current paper considers the possibility of determining the total tin content in the waters of the Azov and Black seas using the hydride generation technique. The conditions for the generation of tin hydrides were optimized for the subsequent determination by inductively coupled plasma atomic emission spectrometry (ICP-AES) and inductively coupled plasma mass spectrometry (ICP-MS). When studying the matrix effect of the components, it was found that the transition metals Ni2+, Co2+, Cu2+, and Fe3+ reduce the analytical signal of tin. The possibility of leveling the influence of transition metals by various binding masking agents (L-cysteine, EDTA, tartaric acid, potassium iodide and thiocarbamide), of which L-cysteine showed the greatest efficiency, was studied. Under the optimized analysis conditions, the limits for the determination of inorganic tin in the model waters were established, which, regardless of the salinity level, were 0.05 and 0.03 μg/dm3 for ICP-AES and ICP-MS, respectively. The possibility of determining tin in waters using the hydride generation technique, when the analyte was present in the form of organotin compounds, was evaluated. It has been shown that for the ICP spectrometric determination of the analyte with the generation of hydrides in water containing organotin compounds, microwave mineralization of the samples was required. The satisfactory convergence of the analyses’ results was observed when determining the total content of tin in sea waters in the concentration ranges of 0.05-2.00 and 0.03-2.00 μg/dm3 for ICP-AES and ICP-MS, respectively. The developed methods were used to determine tin in the waters of the Azov and Black seas; the total analyte content in them was 0.15 and 0.23 μg/dm3, respectively. Исследования проводились в рамках выполнения Госзадания Минобрнауки РФ, проект № FZEN-2020-0022, с использованием научного оборудования ЦКП «Эколого-аналитический центр» Кубанского госуниверситета. Current studies were performed within the framework of the government assignment of the Ministry of Science and Higher Education of the Russian Federation, project no. FZEN-2020-0022, the experiments were carried out with the use of scientific equipment of the Environmental Analytical Center of Collective Use at the Kuban State University.

В работе обсуждаются возможности и ограничения ИСП-МС и ИСП-АЭС определения олова в водах Черного и Азовского морей без предварительного разделения и концентрирования аналита. Установлены условия анализа вод, влияние разбавления и матричных компонентов на результаты анализа. С повышением солености морской воды снижался наклон градуировочного графика вне зависимости от используемого метода детектирования. На образцах морской воды, характеризующихся высокой минерализацией, наблюдали значительное снижение аналитического сигнала олова. Нивелирование матричного влияния морской воды на аналитический сигнал олова достигали разбавлением образца до 100 раз. Методы позволяют определять олово при концентрациях от 0.33 мкг/дм3 (ИСП-МС), 0.37 мкг/дм3 (ИСП-АЭС) до 5 мкг/дм3 в природной (пресной) воде или морской воде с низким уровнем солености по градуировочному графику на деионизованной воде. Для ИСП-МС и ИСП-АЭС определения олова в морской воде с уровнем солености выше 6 ‰ при концентрации олова более 5 мкг/дм3 требуется использование градуировочной зависимости, построенной на модельной морской воде с учетом солености объекта. Проведенные исследования показали, что содержание олова в реке Кубань составляет 0.13 мкг/дм3. В Азовском море концентрация олова в воде, в зависимости от места отбора проб, составила менее 0.33 мкг/дм3 (г. Тамань) и 1.8 мкг/дм3 (г. Темрюк, торговый порт). В Черном море концентрация олова в образцах морской воды, отобранной в г. Новороссийске, выше и колебалась от 0.55 мкг/дм3 (набережная) до 1.5 мкг/дм3 (морской порт) и 2.1 мкг/дм3 (зерновой терминал). The current study discussed the capabilities and limitations of tin direct determination in the waters of the Black and Azov Seas using the ICP-MS and ICP-AES methods without the separation and concentration of the analyte. The conditions for the analysis of waters, the influence of dilution and matrix components on the results of the analysis were established. As the salinity of the seawater increased, the slope of the calibration curve decreased, regardless of the detection method used. The leveling of the matrix effect of seawater on the analytical signal of tin was achieved by diluting the sample up to 100 times. A significant decrease in the analytical signal of tin was observed on the samples of seawater characterized by the high salinity. These methods allowed determining tin at the concentrations ranging from 0.33 μg/dm3 (ICP-MS), 0.37 μg/dm3 (ICP-AES) to 5 μg/dm3 in natural (fresh) water or seawater with low salinity level according to the calibration curve of the deionized water. For ICP-MS and ICP-AES determination of tin in seawater with the salinity level above 6‰ and tin concentration of more than 5 μg/dm3, it was required to use the calibration dependence constructed on the model seawater considering the salinity of the object. The studies have shown that the content of tin in the Kuban River is 0.13 μg/dm3. In the Sea of Azov, the concentration of tin in the water, depending on the sampling site, was less than 0.33 μg/dm3 (Taman) and 1.8 μg/dm3 (Temryuk, commercial port). In the Black Sea, the concentration of tin in the seawater samples from Novorossiysk city was higher and ranged from 0.55 μg/dm3 (embankment) to 1.5 μg/dm3 (seaport) and 2.1 μg/dm3 (grain terminal). Данная работа выполнена с использованием научного оборудования ЦКП «Эколого-аналитический центр» Кубанского государственного университета. The research was carried out using the scientific equipment of the «Ecological Analytical Center» for Collective Use of the Kuban State University.

This review article summarizes the results of the study of the composition, structure and pharmacological activity of related different-metal cation-anionic complexes with bis(citrato) germanate(stannate) anion and hexaquacation of the second metal M(H2O)6][Ge(HCit)2]·nH2O and [M(H2O)6][Sn(HCit)2]·nH2O, де М = Mg, Mn, Fe, Co, Ni, Cu, Zn, n=2-4. The inspire for this study were the features of citric acid as an intermediate product of the metabolic cycle of tricarboxylic acids, which plays a major role in the system of biochemical reactions of cellular respiration. Authors defined the conditions for the formation of heterometallic complexes in the systems GeО2 (GeCl4, SnCl4) – citric acid (H4Cit) – M(CH3COO)2 (FeSO4, AgNO3) – H2O (М=Mg2+, Mn2+, Co2+, Ni2+, Cu2+, Zn2+), obtained their complete physicochemical characteristics, and also established their molecular and crystalline structures. All compounds have low toxicity. They were proved to have a wide range of pharmacological activity (neurotropic, antistaphylococcal, antiviral, antihypoxic, cerebroprotective. The level and characteristics of a particular type of pharmacological action of the studied drugs is determined by the metal ions – parts of the complex cations and anions, as well as their synergetic effect. The relationship between the composition, structure and pharmacological activity of the complexes was established. The novelty of the approach allowed to obtain supramolecular salts with the structural blocks of opposite charges – complex cations and anions of different metals. Therefore, they do not compete with each other for binding to biosubstrates, but potentiate or enhance each other’s action., У даній оглядовій статті узагальнено результати дослідження складу, структури та фармакологічної активності споріднених різнометальних комплексів катіон-аніонного типу з біс(цитрато)германатним(станатним) аніоном і гексааквакатіоном другого металу [M(H2O)6][Ge(HCit)2]·nH2O й [M(H2O)6][Sn(HCit)2]·nH2O, де М = Mg, Mn, Fe,Co, Ni, Cu, Zn, n=2-4. Поштовхом до такого дослідження стали особливості властивостей лимонної кислоти, як проміжного продукту метаболічного циклу трикарбонових кислот, що відіграє головну роль в системі біохімічних реакцій клітинного дихання. Визначено умови утворення гетерометалічних комплексів в системах GeО2 (GeCl4, SnCl4) – лимонна кислота (H4Cit) – M(CH3COO)2 (FeSO4, AgNO3) – H2O (М=Mg2+, Mn2+, Co2+, Ni2+, Cu2+, Zn2+), отримана їх повна фізико-хімічна характеристика, встановлена молекулярна та кристалічна структура. Всі сполуки є низькотоксичними. Вони характеризуються широким спектром фармакологічної активності (нейротропна, антистафілококова, противірусна, антигіпоксична, церебропротекторна). Аналіз отриманих результатів показав, що ступінь і характер того чи іншого виду фармакологічної дії вивчених препаратів визначають іони металів, що входять до складу комплексного катіону і аніону, а також їх поєднання. Встановлено взаємозв’язок між складом, структурою і фармакологічною активністю комплексів. Новизна підходу, що запропоновано авторами, полягає у формуванні супрамолекулярних солей, структурні блоки яких несуть протилежні заряди, відносяться до комплексних катіонів та аніонів різних металів. Завдяки цьому вони не конкурують між собою за зв’язування з біосубстратами, а потенціюють або підсилюють дію один одного.

Structures with tin-rich island arrays on silicon pedestals were obtained by molecular beam epitaxy using Sn as a catalyst for the growth of nanostructures. A tin island array was used further to study the growth of nanostructures in the process of Si deposition on the surface with Sn islands. It was established that, during the growth on the vapor-liquid-crystal mechanism, tin-rich islands are formed on faceted pedestals. A nanostructured cellular surface was formed between the islands on pedestals. The analysis of the elemental composition of the obtained nanostructures was performed by the methods of energy dispersive X-ray spectroscopy and photoelectron spectroscopy. It is shown that tin-rich islands can contain up to 90% tin, whereas the pedestal consists of silicon. The transmission electron microscopy data demonstrated a distinct crystal structure of tin-rich islands and silicon pedestals, as well as the absence of dislocations in the structures with island arrays on the faceted pedestals. The facet tilt angle is 19° and corresponds to the (311) plane. The photoluminescence signal was observed with a photoluminescence maximum near the wavelength of 1.55 μm.

The paper considers a new composition of diffusion-hardening solder based on a low-melting gallium alloy and copper-tin spherical powder (PCTSP5). The influence of the powder filler – titanium composition on the structure and properties of solder for expanding the areas of use is investigated. Strength properties, microstructure, thermal stability of the samples were studied.

The Iultinskoye deposit was discovered 80 years ago in the remote and unexplored region of Chukotka. Discovery and development of the deposit were accompanied by serious difficulties. A brief biographic data about the discoverer of the deposit V.N. Milyaev has been presented here. The Iultinsky mining processing plant, which was opened in 1959, was closed in 1994 due to the changing in the economic situation. The deposit was conserved, Iultinsky village was liquidated. Vernadsky State Geological Museum RAS has samples of cassiterite and wolframite, collected by geologists of the Second Chukotka Glavsevmorput expedition in the year of the deposit discovery.

The large crystals of the collection and jewellery quality (including the crystals unique by size) have been found at the Iultin deposit (Eastern Chukotka). The jewellery ones are connected with veined morphological type of the ore bodies and located in the mineralized cavities and muscovite fringes. A black colour of cassiterite is conditioned by large number of the zones of the growth which absorb passing light. Significant by volume colourless and different-coloured fragments can be found in crystals. They can be used for faceting of high quality. The cassiterite of collection and jewellery quality is an important factor of profitability's raising in exploitation of tin deposits.

A mineral composition and gemological descriptions of the jewelery varieties of the wood tin of deposits Dzhalindinskoe (Khabarovskiy krai), Tynooken (East Chukotka) and Dominion Krik (Canada) have been explored. According to the data of radio-graphical analysis, wood tin consists mainly of cassiterite (76-98 mas.%). As admixtures, quartz, microcline and roentgenoamorphous phase have been found. Microinclusions of dzhalindite, preisingerite, acanthite, native bismuth, monazite and hemiatite have been found in wood tin by electronic-probe investigations. Color zonality of wood tin is defined by mineral composition, concentration of elements-admixtures (Fe, As) and microinclusions of hematite in cassiterite. Jewelery varieties of the wood tin are mainly connected with rhyolite , rarely with silicate and sulphide industrial types of tin deposits.

Расположенное в Центральном Забайкалье Шумиловское Sn-W месторождение локализовано в пределах рудно-магматической системы, характеризующейся сложным строением и большим разнообразием магматических и метасоматических пород. На основе аналитических исследований выявлены и охарактеризованы особенности изменения их вещественного состава и поведения петрогенных и редких элементов в процессе развития магматических и метасоматических процессов., Shumilovskaya Sn-W deposit, which is in Central Transbaikalia, is localized within ore-magmatic system, characterized by its difficultness and big difference in types of magmatic and metasomatic rocks. Based on analytical researches, we discovered and characterized the features of changes of rock composition and behavior of petrogenic and rare elements in process of magmatic and metasomatic processes., №6(1) (2020)

A synthesis technique was developed and a new complex [Fe(рhen)3][Sn(HCit)2]∙2H2O (I) (phen is 1,10-phenanthroline and Н4Сit is citric acid) was obtained. Based on the data of elemental analysis, the molar ratio Sn: citrate: Fe: phen = 1:2:1:3 is realized in complex I. The presence of a vacant carboxyl group –COOH in molecule I is confirmed with the band in the IR-spectra ν(С=О) = 1708 сm–1. Unlike the IR-spectrum of citric acid, νas(СОО–), νs(СОО–), ν(С–О) bands of the alcoholate type in the region of 1083 сm–1 and stretching vibrations of the Sn – O bond appear in the IR-spectrum of I. The presence of the stretching vibrations in the range of 1300–1600 сm–1, 1000–1500 сm–1 and 700–1200 сm–1, which is specific for an aromatic molecules, confirms the presence of 1,10-phenanthroline in I. X-Ray analysis showed that I is a coordination compound of the cation-anionic type with the [Fe(phen)3]2+ as cation and the [Sn(HCit)2]2- as anion. The coordination polyhedron of Sn(IV) in the complex anion is a distorted octahedron formed by three pairs of oxygen atoms of two tridentate chelating ligands НCit3-. In cations, Fe atoms are coordinated by three phen molecules. In one of the cations, one phen molecule is disordered in two positions with the same occupation. This leads to the formation of two types of cation: A (without disordering of phen molecules) and B (with disordering of phen molecules). The coordination polyhedron of Fe(II) in both types is a distorted octahedron. Anions, cations, and also water molecules form alternating layers parallel to the crystallographic plane bc. Layers can be divided into three types: layers, which contain only anions and water molecules connected with intermolecular hydrogen bonds; and ones which contain only type A cations or only type B cations., Розроблена методика синтезу та отримано новий комплекс [Fe(рhen)3][Sn(HCit)2]∙2H2O (I), де рhen – 1,10-фенантролін, Н4Сit – лимонна кислота. За даними елементного аналізу в комплексі I реалізується мольне співвідношення Sn : цитрат : Fe : рhen = 1:2:1:3. Про наявність вакантної карбоксильної групи –СООН в молекулі I свідчить смуга ν(С=О) = 1708 см–1 в його ІЧ-спектрі. В порівняні зі спектром лимонної кислоти, в спектрі I відзначено появу смуг νas(СОО–), νs(СОО–), ν(С–О) алкоголятного типу в області 1083 см–1 і валентних коливань зв’язку Sn–O. Наявність смуг, характерних для ароматичних молекул в діапазоні 1300–1600 см–1, 1000–1500 см–1 і 700–1200 см–1 підтверджує присутність 1,10-фенантроліну в складі комплексу I. В результаті РСА встановлено, що I являє собою координаційну сполуку катіон-аніонного типу з катіоном [Fe(phen)3]2+ і аніоном [Sn(HCit)2]2-. Координаційний поліедр Sn(IV) в комплексному аніоні – викривлений октаедр, утворений трьома парами атомів Оксигену двох тридендантно-хелатних лігандів НCit3-. В катіонах атоми Феруму координуються трьома молекулами phen. В одному з катіонів спостерігається разупорядкування одної молекули phen по двом положенням з однаковою заселеністю, в сполуці виділені катіони типу А (без розупорядкування молекул phen) і типу Б (з разупорядкуванням молекул phen). Координаційний поліедр Fe(ІІ) в катіонах обох типів являє собою викривлений октаедр. В кристалі аніони, катіони, а також молекули води утворюють шари, що чергуються, паралельні кристалографічні площини bc. Шари можна розділити на три типи: шари, що містять тільки аніони і молекули води, пов’язані міжмолекулярними водневими зв’язками; шари, що містять катіони типу А і шари, що містять разупорядковані катіони типу Б.

Работа посвящена исследованию доводки объединенного гравитационного оловянного концентрата Солнечной обогатительной фабрики до требований, удовлетворяющих марке КО-1, ГОСТ 22221-76 и выше. Для достижения заданных показателей проведены опыты флотационного обогащения с получением сульфидного концентрата, шеелитового и камерного продуктов, являющихся касситеритовым концентратом. Проведены эксперименты по высокоинтенсивной магнитной сепарации на камерном продукте. Максимально удалены вредные примеси, получен оловянный концентрат качеством выше, The work is devoted to the study of refining the combined gravitational tin concentrate of a Solar concentrator to the requirements that meet the KO-1 mark, GOST 22221-76 and higher. Flotation enrichment experiments were performed to achieve the set parameters with the production of sulfide concentrate, scheelite and chamber products that are cassiterite concentrate. Experiments on high-intensity magnetic separation on a chamber product were performed. Harmful impurities were removed as much as possible, and tin concentrate was obtained with a quality higher than GOST 22221-76., Вестник Кольского научного центра РАН, Выпуск 4 2019

Germanium(IV) and tin(IV) coordination compounds [Ge(Mand)2(H2O)2]∙2H2O (1), (H3O) [Ge(OH)(Mand)2] (2), [Sn(Mand)(HMand)2] 5Н2О (3) were synthesized for the first time with the RS-mandelic acid. Thermogravimetric analysis of 1-3 shows, that compounds are crystalohydrates. Thermal destruction of 1 and 2 is gradational. In the thermal interval 80-160°С an endothermic effect with the maximum at 140°С and weight loss, which corresponds to two molecules of crystalline water, is observed. At 160-220°С two more water molecules are deleted from the inner sphere of the complex. On the thermogram of 2 in the thermal interval 140-240°С the first endoeffect with the weight loss of two water molecules, that are bonded more fixedly, then crystalline ones, is observed. In contrast with 1 and 2, during the heating of 3 in the thermal interval of 80-170°С, an endothermic effect, which is followed by elimination of 5 crystalline water molecules, is observed. Disappearing of ν(С=О) = 1716 сm-1 absorption band and presence of νas(СОО–) = 1690 сm-1 in 1 (pic. 2.4 б), νas(СОО–) = 1688 сm-1, νs(СОО–) = 1323 сm-1 in 2 and νas(СОО–) = 1654 сm-1, νs(СОО–) =1322 сm-1 in 3 shows the presence of bonding between carboxyl group and germanium (tin) in 1-3. The bonding between hydroxyl group and metals is confirmed by presence of ν(С-О) absorption band at 1064 сm-1. Herewith in the spectra of complexes 1 and 2 deformation vibrations С-ОН are absent, and in spectrum of 3 they are presented at 1494 сm-1. The bonding is also confirmed by presence of valence vibrations bands of the Ge-O bond equal 744 сm-1 in 1 and 737 сm-1 in 2, and in the spectrum of 3 by presence of ν(Sn-О) = 567 сm-1. In the spectrum of 2 the clear absorption band at 834 сm-1, which corresponds to the deformation vibrations of Ge-O-H-group, is found. Consequently, germanium is presented in the compound in the hydrolyzed form. The schemes of structures are presented., Вперше було отримано координаційні сполуки германію(IV) і стануму(IV) з RS-миндальною кислотою [Ge(Mand)2(H2O)2]∙2H2O (1), (H3O)[Ge(OH)(Mand)2] (2), [Sn(Mand)(HMand)2] 5Н2О (3). Термогравіметричне дослідження 1-3 показало, що комплекси є кристалогідратами. Терморозклад 1 і 2 носить ступінчатий характер. В температурному інтервалі 80-160°С спостерігається ендотермічний ефект з максимумом при 140°С і убутком маси, який відповідає двом молекулам кристалізаційної води, а при 160-220°С відбувається видалення ще двох молекул води, які входять до внутрішньої сфери комплексу. На термогравіграмі 2 в інтервалі температур 140-240°С спостерігається перший ендоефект з убутком маси, що відповідає видаленню двох молекул води, яка зв’язана більш міцно, ніж кристалізаційна. На відміну від 1 і 2, при нагріванні комплексу стануму 3 при 80‑170°С спостерігається ендотермічний ефект, який супроводжується видаленням п’яти молекул кристалізаційної води. Про зв’язування карбоксильної групи кислоти з германієм і станумом комплексах 1-3 свідчить зникнення смуги коливань ν(С=О) = 1716 см-1 і поява смуг νas(СОО–)=1690 см-1 для 1, νas(СОО–) =1688 см-1 , ν s(СОО–)=1323 см-1 для 2 і ν as(СОО–) =1654 см-1 , νs(СОО–) =1322 см-1 для 3, а також ν(С-О) гідрокисильної групи алкоголятного типу при 1064 см-1. В ІЧ-спектрах комплексів 1 і 2 відсутні деформаційні коливання С-ОН, в спектрі 3 – вони зберігаються при 1494 см-1. Це підтверджується і наявністю в ІЧ-спектрах 1 і 2 смуг валентних коливань зв’язку Ge-O = 744 см-1 для 1 і 737 см-1 для 2, а в спектрі 3 – ν(Sn-О) = 567 см-1. В той же час в спектрі комплексу 2 виявлена чітка смуга при 834 см-1, яка відноситься до деформаційних коливань групи Ge-O-H, отже, германій до складу цього комплексу входить в гідролізованій формі. Запропоновано схеми будови комплексів.