Search

В Советском Союзе с 1930-х по 1960-е гг. большое внимание уделялось технологическому развитию страны. Одним из последних чудес техники того времени был трактор, работа на котором позволяла эффективно и быстро обрабатывать поля. Статья посвящена советскому пропагандистскому представлению работы на тракторе как самой эротической составляющей маскулинности в советском кино. Мужчина, привлекательный для женщин в советском кино, был не красавцем, а человеком, который умел управлять трактором. С другой стороны, если он не умел управлять трактором, он был представлен как импотент и подвергался осмеянию героями фильма, особенно женщинами. Был выпущен ряд романтических фильмов, в которых отношения между героями развивались в соответствии с умением мужчины управлять трактором. Они стали культовыми, классическими: все видели их много раз и знали их сценарии наизусть. Большинство фильмов изображало молодого советского героя и его путь к сердцу подруги, а некоторые показывали его возмужание и превращение в настоящего мужчину. Эти цели достигались благодаря работе героя на тракторе. Примерами таких кинокартин были «Богатая невеста» (романтическая комедия, 1937), «Трактористы» (романтическая драма, 1939), «Кубанские казаки» (романтическая комедия, 1949), «Дело было в Пенькове» (романтическая драма, 1957) и «Ход конем» (комедия, 1962). Во всех них умение управлять трактором представлялось как важнейшая характеристика советского мужчины.

Представлен подробный анализ перевода на иврит романа Ф. М. Достоевского «Преступление и наказание», сделанного еврейским писателем И. Х. Бреннером в начале ХХ в., в период становления современного иврита. Рассмотрены языковые особенности ивритского текста в сопоставлении с оригиналом. Выявлены существенные отличия языковых и стилистических средств перевода от оригинала. В качестве параллелей упоминаемых в оригинале православных молитв Бреннер широко использует фрагменты еврейских молитв, выражения из традиционных еврейских книг, из религиозного еврейского быта. Например, твердое решение Раскольникова реализовать свой план и убить процентщицу у Бреннера переводится талмудическим выражением, несущим в себе еврейский религиозный смысл. Таким образом, Бреннер придает своему переводу более возвышенный стиль, отсутствующий в оригинале. Несмотря на стилистические и семантические отступления от оригинала, перевод Бреннера верно передает дух книги Достоевского, и это не случайно, ведь во многом мироощущение Бреннера было близко мироощущению русского писателя. Введение в ткань произведения идиом и ассоциаций, присущих миру иудаизма, а также заимствований из еврейской Библии и Талмуда придает еврейский колорит диалогам и размышлениям персонажей, что существенно изменяет стилистику романа и создает заметный сдвиг в его духовной проблематике. Невзирая на все различия с оригиналом, перевод Бреннера все же сумел передать специфическую проблематику и атмосферу произведения Достоевского.

Анализируются элементы еврейской мистики, к которым обращается Михаил Булгаков в романе «Белая гвардия». Ставится задача проследить источники мотивов, служащих для создания мифологического антуража в романе. Автором выявлено многократное использование элементов еврейской мистики в обрисовке образов. Михаил Шполянский, является собирательным образом «нечистой» силы и одновременно несет в себе семантику Мессии. По еврейским представлениям, Мессия должен страдать от отвратительных, открытых, гноящихся ран. Пациент Шполянский также страдает отталкивающей болезнью, но его недуги скрыты от людей, в отличие недугов еврейского Мессии. Отвращение, вызываемое ранами Мессии, предназначено для испытания степени человеколюбия и милосерди людей, во имя которых он должен сойти в этот мир. Если еврей сумеет преодолеть свое отвращение к ранам Мессии и поможет ему, проявив великодушие и сострадание, – тогда Бог излечит мнимые недуги Мессии и пошлет его к людям, где он установит Свое царство и освободит мир от всеобщего страдания. Автор ставит проблему, насколько осознанно обращался писатель к еврейским источникам, трактующим болезни Мессии и показывающим их в излишне натурализированном описании? Выявляется отход Булгакова от традиционной еврейской трактовки Аваддона, используемого писателем для обозначения Антихриста, который символизирует Демона Тьмы и Разрушения. Элементы из древнееврейских источников, которые широко использует Булгаков при описании потустороннего, мистического и демонического, фигурируют в несвойственном еврейскому оригиналу значении, что, вероятно, обусловлено тем, что Булгаков использовал сведения о еврейской мифологии, почерпнутые из Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Но в этом издании еврейская мифология представлена в не соответствующих оригиналу характеристиках. Однако эти неточности не умаляют того факта, что Булгакову удалось создать в романе атмосферу, пропитанную древними еврейскими мистическими представлениями, и убедить в этом читателя.