Search

The article discusses current trends in the formation of the church space in post-Soviet Russia. The author focuses on religious practices that result in the presence of symbolically significant objects – relics, votive gifts, donators’ icons, notes, etc., – in churches. These objects build the space of the church as a space of communication with the saints; they form an environment in which parishioners and pilgrims clearly see the channels and means of this communication. Some practices are carried out primarily by the clergy – such as collections of relics and brandea or ordering various reliquaries for keeping sacred objects which the church is either already having or planning to obtain. Collecting relics allows clergy to build the “topography of holiness” in the church, to present the uniqueness of the church in the parish and on the church website. Other practices are carried out primarily by parishioners and pilgrims – this is the bringing of votive gifts, notes, and donators’ icons (sometimes with inscriptions). Various objects that appear in the temple space can serve as affordances for such actions. First, these are wooden icon-cases covered with glass – ‘niches’ in which it is convenient and safe to place gifts. Secondly, these are ‘regular’ gifts – decorations placed on icons by the clergy (as a rule, pectoral crosses and panagia). Finally, the same role is played by the notes, the gifts, and the curatorial icons themselves – the presence of the gift serves as an invitation to do a similar action and bring a note / a jewelry or to order a new icon related to personal or family story (request, need). As a result of such practices, the church space in Russia is actively developing. Reliquaries of various forms are being created; relics are integrated into icons and crosses, turning them into reliquaries; massive icon-cases are ordered for icons, convenient for placing a lot of votive gifts, etc. These processes are sometimes hardly noticeable, but their role in the current church tradition is undoubtedly significant. В статье рассмотрены актуальные тенденции в формировании храмового пространства в постсоветской России. В фокусе внимания – религиозные практики, которые оказывают влияние на наполнение церквей символически значимыми объектами – реликвиями, вотивными дарами, ктиторскими иконами, записками и т. п. Эти предметы выстраивают пространство храма как пространство коммуникации со святыми и формируют среду, в которой прихожане и паломники наглядно видят каналы и средства этой коммуникации. Некоторые практики осуществляются прежде всего духовенством – это собирание реликвий, святых мощей и брандеа, заказ различных реликвариев для хранения как уже приобретённых, так и (зачастую) ещё только запланированных к приобретению святынь. Собирание реликвий позволяет выстраивать свою «топографию святости» в каждой церкви, позиционировать уникальность своего храма в приходе и на церковном сайте. Другие практики осуществляют прежде всего прихожане и паломники – это принесение вотивных даров, записок, а также ктиторских икон, иногда с донаторскими надписями. Аффордансами для таких действий могут служить различные предметы, появляющиеся в храмовом пространстве. Прежде всего, это деревянные киоты, закрытые стеклами, – ниши, в которых удобно и безопасно размещать дары. Кроме того, это «регулярные» дары – украшения, размещаемые на иконах духовенством (как правило, наперсные кресты и панагии). Наконец, ту же роль играют сами записки, привесы и ктиторские иконы – наличие дара служит приглашением сделать аналогичное действие и принести записку / одарить икону драгоценностью / заказать новую икону, связанную с личной или семейной историей (просьбой, потребностью). В результате развития таких практик храмовое пространство в России активно развивается, трансформируется, формируется на новых основаниях. Для реликвий создают мощевики разных форм; частицы мощей интегрируют в иконы и кресты, превращая их в реликварии; для икон заказывают массивные киоты, в которых можно разместить множество вотивных привесов и т. п. Эти процессы порой мало заметны, но их роль в актуальной церковной традиции крайне велика.

The article analyzes three fragments from the travel notes of Vasily Grigorovich-Barsky about pilgrimage sites identified as the house of the Virgin Mary in Mariazell, Loreto and Nazareth. This traveler, who lived in the 18th century, was an Orthodox Christian and his education was very close to European University tradition, was interested not only in the appearance and history of these complexes, but also in the authenticity of the objects of worship. The texts about Mariazell and Loreto are non-critical descriptions, although about the shrine in Nazareth in his description Barsky is doubting about the authenticity of what he had seen earlier. Bringing scientific arguments, he is convinced of the falsity of the Catholic shrine in Loreto and the falsity of the legend about moving the house to another location. His reasoning, at first glance, is a natural part of interfaith polemics, but when referring to the tradition of Loretan criticism, it turns out that the author is included in the polemic that began in European religious and scientific circles long before him. His arguments are of interest from the point of view of the history of the Church, since he refutes Catholic practice, relying on arguments of a scientific nature, and not on theology. В статье анализируются три фрагмента из путевых заметок Василия Григоровича-Барского о паломнических объектах, отождествляемых с домом Девы Марии, в Марияцелле, Лорето и Назарете. Путешественника, жившего в XVIII столетии, исповедующего православие и получившего образование, близкое к университетскому, интересовал не только облик и история этих комплексов, но и подлинность объектов поклонения. Тексты о Марияцелле и Лорето имеют характер некритических описаний, тогда как при обращении к святыне в Назарете Барский задаётся вопросом о подлинности увиденного им ранее. Приводя аргументы научного характера, он убеждается в поддельности католической святыни в Лорето и неистинности легенды о переносе домика Девы Марии. Его рассуждения, на первый взгляд, являются естественной частью межконфессиональной полемики, но при обращении к традиции лоретанской критики выясняется, что автор включается в полемику, начавшуюся в европейских религиозных и научных кругах задолго до него. Его рассуждения представляют интерес с точки зрения истории Церкви, поскольку он опровергает католическую практику, опираясь на аргументы научного характера, а не на богословие.

The introduction of the angel and later the Tudor sovereign gold coins in the late 1400s became part of a political rhetoric aimed at mediating the king’s image, power, and wealth. However, it also played a part in the legitimation of the Tudor dynasty during the later stages of the Wars of the Roses, a time of Yorkist pretenders and foreign opposition to Henry VII’s reign. As only the rightful king was believed to have the gift of healing, Henry VII appropriated both coins and ritual from the Plantagenet dynasty associated with the sanctity of kingship. Ordinary objects bearing the King’s image were imbued by the people with supernatural and political powers. How could the religious function of contact relics also facilitate the use of the non-religious Tudor gold sovereign and other denominations by mimicking the iconography and ritual use of the angel? And how were these coins used as part of political rhetoric to legitimate the claim for the throne to support a myth of royal succession and prove Tudor right by appealing to the public? This article argues that the coins created and empowered the King with saintly abilities, granting the object carrying the King’s image a reliclike power, further fusing the image with people’s belief in the legitimate King’s God-given power of healing. The visual migration or transfer of an image’s symbolic properties, in this case the transference of its sacred properties to secular objects, mediated both the literal and conceptual image of the King as part of political legitimation against the Yorkist pretenders and foreign powers